брата, за лучшего русского следователя Арресто Волина! Знай, дружище, если тебя когда-нибудь выгонят из Следственного комитета за избыточную честность и другие злоупотребления, тебя всегда ждет теплое местечко в полицейском управлении Аосты!

Волин, Пеллегрини и Иришка дружно сдвинули бокалы.

* * *

Вечером, вернувшись в номер, Волин немедленно куда-то засобирался.

– Ты куда? – подозрительно спросила Иришка.

Волин отвечал, что простому французскому ажану он никогда бы на этот вопрос не ответил, но такой очаровательной девушке готов поведать все свои тайны.

– Не паясничай, – поморщилась Ирина. – Я серьезно.

Старший следователь улыбнулся и сказал, что он идет прямым ходом в больницу к ищейке.

– Так ты знаешь, где он?

– Конечно, знаю, – улыбка Волина стала прямо-таки ослепительной.

Мадемуазель ажан изумилась: а почему не сказал комиссарио.?

– Потому что комиссарио тут же возьмет его под стражу, – объяснил старший следователь, – а у меня на ищейку совсем другие планы.

Иришка глядела на него настороженно, авантюрный характер Волина был ей хорошо известен.

– И что же вы, товарищ майор, собираетесь делать с опасным преступником, которого мы зовем ищейкой?

О, ничего особенного. Во-первых, Волин явится к нему в больницу, что уже само по себе будет для ищейки крайне неприятно. Во-вторых, он представится. Он скажет, что его, Волина, наняли убить ищейку, чтобы замести следы.

Иришка глядела на него изумленно: что за бред? Наняли полицейского, чтобы он убил киллера? Кто в это поверит?

Старший следователь вздохнул: вот и видно, что она в России не живет. Он вкратце расскажет ей, как обстоят дела. Уже в девяностые годы прошлого века в органы милиции в каком-то количестве пошли служить представители криминальных сообществ. Кое-где, например, в уголовном розыске, они почти полностью вытеснили честных ментов, кое-где – частично, но везде, как говорится, держали руку на пульсе. В течение девяностых и в начале двухтысячных милиция постепенно перерождалась. Платили там мало, работа была тяжелая и рискованная. Таким образом, помимо криминальных элементов, шли туда либо провинциалы, которым нужен был просто кусок хлеба, либо те, кто рассчитывал обогатиться благодаря коррупции.

– А как же ваша эта… служба собственной безопасности? – Иришка глядела на него широко открытыми глазами.

– Самые громкие уголовные дела последних десятилетий в России были связаны именно со службами собственной безопасности разных силовых ведомств, – отвечал Волин.

Иришка все равно не могла поверить. Как, в таком случае, удержался в Следственном комитете сам Волин?

– Просто у меня хорошая крыша, – подмигнул ей старший следователь. – А если серьезно, в любой, даже самой коррумпированной структуре требуются рабочие лошадки. Кто-то же должен просто раскрывать преступления и ловить разную мелкую уголовную шелупонь. Вот на такой случай в органах и держат людей вроде меня – то есть честных бескорыстных дураков. Но ищейка об этом не знает. Наоборот, он очень хорошо понимает нашу российскую систему. И, конечно, он, не задумываясь, поверит в то, что я продажный мент и по совместительству убийца, который за лишние пару тысяч евро не только постороннего дядю – отца родного прирежет.

– Но зачем Соколовскому убивать ищейку?

Волин покачал головой: она француженка, а простых вещей не понимает. Убить надо из экономии. Главного – сведений о детях и их отцах – ищейка не добыл, следовательно, бизнес Корзуна Соколовскому не достанется. Но платить за задание ищейке все равно придется. При этом ищейка уже знает о планах Соколовского и может начать его шантажировать. Значит, проще и дешевле дать денег продажному менту, чтобы тот убил ищейку, не зная, за что и почему, чем возиться с самим ищейкой.

– Хорошо, а зачем ты тогда ему все это расскажешь? Почему не убьешь, как якобы попросил тебя Соколовский?

– Потому что я хоть и продажный, но все-таки мент, – подмигнул Волин. – Все взвесив, я решил, что мне выгоднее будет оставить ищейку в живых – с тем, чтобы он помог мне в расследовании дела.

– И ты думаешь, он согласится?

– Конечно, согласится. Ну, может быть, не сразу. Он плохо себя чувствует, ему надо подумать, собраться с силами. Я дам ему время до утра, а сам вернусь к тебе.

– И ты думаешь, он до утра не сбежит?

– Обязательно сбежит, – кивнул старший следователь. – Всенепременно.

Иришка несколько секунд ошеломленно молчала. Она не понимает, зачем все это нужно Волину. Зачем он отпускает разъяренного ищейку?

– А вот об этом ты узнаешь немного позже, – улыбнулся старший следователь, чмокнул ее в щеку и, набросив пиджак на плечо, легкой походкой вышел из номера.

* * *

Фиолетовый рекламный плакат «Лайково – город-событие» подрагивал под усиливающимся юго-западным ветром.

Не совсем понятно, что именно имели в виду подмосковные застройщики, разместившие этот странный слоган рядом с кладбищем Лайково, одно можно сказать точно – таких похорон на этом кладбище не видели давно. Вдоль узкой дороги, ведущей мимо магазина с ритуальными принадлежностями, выстроились два десятка дорогих машин, все, как одна, черной блестящей масти, будто лодки самого Харона привезли на берег Стикса ничего не подозревающих жертв.

Впрочем, судя по тому, что траурных автобусов было два, похоронный обол в рот сунули пока только двоим. Два гроба – один, обитый черной бязью, другой, пламенеющий красным, как адское пламя, кумачом, – медленно вытащили и повлекли на крутых плечах могучего вида добрые молодцы с жесткими, словно из булыжника вытесанными, физиономиями.

Две разверстые ямы, расположившиеся в десяти метрах друг от друга, жадно глядели на приближающуюся процессию. На подобающем расстоянии от могил – не слишком близко, но и не очень далеко – топтался Александр Петрович Фигурин в окружении охраны и присных. Угрюмо-неприязненное настроение присутствующих немного смягчали две средних лет женщины с дежурно заплаканными лицами.

Черная атмосфера похорон странным образом контрастировала с буйным летним цветением природы, заполонившей своими зелеными побегами все мироздание. Казалось, что произошла какая-то ошибка. Казалось, что при такой погоде умирать невозможно, можно только рождаться и радоваться жизни. А те, кто по недоразумению все-таки умер, обязаны немедленно воскреснуть, вылезти из гроба и пойти впереди процессии, славя бессмертную жизнь приветственными кликами.

– Ну, это уж был бы чистый цирковой номер, – заметил генерал Воронцов, неизвестно каким образом пропершийся через охрану и стоявший теперь совсем рядом с Фигуриным. – Лично я считаю, что если уж умер, так будь любезен, лежи и не рыпайся. А если каждый начнет воскресать, сами подумайте, какой это будет удар по Пенсионному фонду!

Фигурин растерянно посмотрел на генерала и вздрогнул.

– А вы, я извиняюсь, разве не умерли?

– Глупый вопрос, – сухо отвечал Сергей Сергеевич. – Как видите, я живее всех живых.

– А мне говорили, что вы умерли, – не унимался