Я открыла рот, чтобы возразить — и промолчала. Крыть было нечем.

— Так-то, дорогуша. Мне вот своя жизнь точно дороже. — Ведьма выпрямилась и скрестила руки на груди. — А тебе?

Мой взгляд метнулся к Рою. В том, что он не отпустит меня обратно в ЦИП, я не сомневалась. Как не сомневалась, что Арлекина надо спасать.

— Я дам тебе фору несколько минут. Решайся! — сказала Ведьма, догадавшись, о чём я подумала. Подмигнула мне, пошатнулась и картинно упала в обморок.

ГЛАВА 3

Никто не понял, что произошло. Вокруг лежащей на полу Ведьмы разом образовалось свободное пространство: люди испугались, что она одержима, и отступили. Я единственная, кто оставался рядом. Умом понимала, что участвую в хорошо поставленном спектакле, и всё же присела, проверила пульс и похлопала ее по щекам, пытаясь привести в чувство. Эффекта не достигла, разве что тонкие губы на мгновение скривились в усмешке.

Протиснувшись сквозь толпу, к нам подскочили братья.

— Что случилось? — Рой присел рядом с Ведьмой, и я неопределенно пожала плечами.

Я действительно не знала, чего добивается моя бывшая мучительница. Рой не дурак, он мог отличить поддельный обморок от настоящего.

— Она тебе что-то сказала? — Он взял ее за руку, как и я до этого проверяя пульс.

— Поблагодарила за спасение, — почти не соврала я.

Ведьма глубоко вздохнула и открыла глаза. Простое действие возымело удивительный эффект: толпа отхлынула вновь, кого-то сбили с ног, и ругательства смешались с испуганными всхлипами.

— Я… Простите, я так испугалась… — Ее губы задрожали, Ведьма обхватила себя руками и неожиданно расплакалась. От души — некрасиво, с громкими всхлипами и прорывающимися глухими рыданиями.

— Надо ее усадить на скамейку.

— Да не одержимая она, обычная истерика!

— Ребят, вы бы ее подняли с пола…

Со всех сторон послышались советы, и Рой недовольно нахмурился. Он чувствовал подвох, но не понимал причины.

— Я помогу дойти, — скрепя сердце, предложил он.

Рой предпочёл бы переложить миссию на кого-то другого (или оставить Ведьму на полу), но не ронять же честь ловцов на глазах у толпы! Свободная скамейка стояла в противоположной от выхода стороне, наполовину скрытая горой коробок.

Ведьма больше мешала, чем помогала. Ноги у нее заплетались, и Дину пришлось поддержать ее с другой стороны. Она почти повисла на братьях. Еще пара болезненных охов-вздохов, и я медленно попятилась к выходу. Ведьма создала для меня идеальный момент, чтобы исчезнуть.

У выхода я наткнулась на Мартина. Тот курил у самой двери, выпуская дым в щель. Собрался что-то спросить, но я уже выскочила наружу. Стоящий на страже ловец, следящий, чтобы никто посторонний не приблизился к гаражу, посмотрел на меня с недоумением.

— Ты куда?

— Ненадолго, очень надо, — не раздумывая, солгала я, прижав ладонь к животу.

— Если приспичило, внутри есть ведро, — сердито перекрыл мне дорогу охранник.

— Там я стесняюсь. Пожалуйста! — Я покраснела от собственного вранья и для вида нетерпеливо подпрыгнула на месте.

Ловец отвел взгляд.

— За угол заскочи, но быстро, — махнул он рукой, и я убежала в указанном направлении.

Духов там не было. Обойдя гараж, я развернулась к ЦИПу и поняла, что проникнуть внутрь тем же путем не удастся: у дверей продолжалось яростное сражение. На глаза попалась водосточная труба, довольно крепкая на вид. Ярдах в полутора от неё располагалось окно с выбитыми стеклами, а вдоль стены тянулась тонким парапетом лепнина. На полосе препятствий я и по более тонким дощечкам ходила, правда, со страховкой. Ловко вскарабкавшись по водосточной трубе до второго этажа, я распласталась вдоль стены, дошла до выбранного проёма и просунула руку в разбитое окно. Подняла щеколду, толкнула, стараясь не задевать осколки. И чудом не свалилась с узенького парапета, резко отдёрнув руку, когда осколки всё-таки посыпались вниз.

Будь неладна Ведьма с ее секретами!

В комнате я позволила себе выдохнуть, уняла колотящееся сердце и выскочила в полутемный, пахнущий смертью коридор. Аварийное освещение не работало, окна были закрыты плотными жалюзи, местами порванными, но не настолько, чтобы пропустить достаточно света от прожекторов с улицы. Может, и к лучшему — я старалась не обращать внимания на бурые подтёки, но с трудом сдержала крик, когда, дотронувшись до стены, почувствовала под рукой кровь.

Меня подстёгивал адреналин. Где находится карцер, я знала, пару раз проходила мимо. Там всегда звучала умиротворяющая музыка и тлели лавандовые ароматические палочки. Одержимые, которых отправляли туда, могли себе навредить, и из помещения убрали всю мебель, оставив толстый матрас на полу, а стены обили войлоком.

Умиротворение и покой — главный девиз, который можно было написать на светлых мягких стенах. Дольше суток никто в карцере не проводил. Даже если дух не успокаивался сам, лаванда и металл за войлоком делали своё дело.

Но почему в карцер попал Арлекин? Я бы поняла, окажись там Алекс — он с самого начала огрызался на персонал, пытался выкинуть меня из окна и вряд ли с тех пор стал миролюбивее. Арлекин же был безучастен ко всему. Я надеялась, что он не будет нападать, когда я приду ему на помощь.

На следующем повороте я еле успела нырнуть в чулан, пропуская мимо духа в белой ночной сорочке, с распущенными волосами и провалами вместо глаз. Руки, намного длиннее обычных, когтями проскрежетали по стене, оставляя борозды.

Пока что я умудрялась избегать драк, но у игры в прятки был большой минус: я понятия не имела, как скоро Рой кинется меня искать. В том, что он догадается, куда я ушла, сомнений не было — Ведьма же и подскажет. Оставалось надеяться, что я вернусь быстрее, чем он войдёт в здание.

На очередном повороте я споткнулась обо что-то мягкое и кубарем полетела на пол. Больно ударилась коленками, вдобавок шлёпнулась в липкую лужу. Судя по миазмам вокруг, хорошо, что я не могла рассмотреть всю картину. Мне хватило смутных очертаний лежащего тела. В том, что человек передо мной давно мёртв, сомневаться не приходилось.

«Своя жизнь дороже», — сказала Ведьма, и её слова эхом зазвенели в ушах. Я отползла от трупа, пошатываясь, поднялась с колен и отступила на шаг, не в силах вынести несправедливую, мучительную смерть. На месте убитого могла быть я. Зачем же так рисковать? Ради призрачного воспоминания о семье? Арлекин, по сути, был для меня никем. Кроме