Шрифт:
Закладка:
Потому что мне так хочется верить, что он просто носит маску.
Мне так хочется верить, что он человек, а не монстр.
Иван остается сзади, а я иду вперед.
Иду, чтобы понять, как жить дальше.
Иду понять, стоит ли чего-то та иллюзия, которую я придумала. Сбудется ли моя мечта. Потому что Борис занял своей сущностью все мое сознание, он отодвинул в сторону желания, планы, мечты. Он стал единственно возможной целью моего бытия. Словно Бог, и мне суждено ему служить.
Я сглатываю, оглядываясь в доме, где могли бы родиться и жить мои дети. Я смотрю в сторону спальни, где могла бы быть счастлива. Наслаждаться телом, так трепетно мною любимым, шептать в безумии имя, ставшее почти молитвой.
Я бы служила ему всегда, дай он мне только шанс. Я люблю его и это в сердце теперь печатью, которую даже стерев, оставишь шрам.
Вздрагиваю, слыша громкие голоса и оборачиваюсь.
В кабинете.
И я туда. Даже не успела заглянуть, да и как, ведь я примеряла свадебное платье, спешила рассказать родителям как счастлива…
Счастлива ли?
Иду быстрым беззвучным шагом, чувствуя прицел взгляда в спину.
Иван хочет меня остановить? Уберечь? Чего я еще не знаю о Борисе? Чем еще он может меня напугать?
Пока нечем, потому что, судя по проему в двери, отец сидит в кресле посетителя перед огромным дубовым столом.
За ним же в расслабленной позе Борис. Меня тут же пришибает волной его энергетики власти и бурей из собственных эмоций. Болезненных. Безумных. Таких неправильных. Черты жесткого лица, линия роста волос, размах плеч и острый взгляд. Все это кажется таким знакомым, и словно в сознание вспыхивает вспышкой дежавю.
Я усилием воли отталкиваю стену из давящих эмоций и стараюсь вслушаться в разговор.
– Просто возьми документы и оставь нас в покое.
– Ты недооцениваешь свою дочь. Она не стоит двушки в сибирском захолустье.
– Тогда просто оставь в покое!
– Это не тебе решать.
– И не тебе! Я ей все рассказал! Она все знает!
На этих словах я замираю, а Иван сзади подходит ближе, дыханием затылок опаляет.
– Уходите, – шепчет.
– Молчите, или я скажу, что вы меня изнасиловали, – отвечаю еле слышно.
Смотрю на Бориса.
Он тяжело опускает руку на стол и сжимает в кулак. Но резко расслабляет. Его лицо при этом не меняет выражение ни на мгновение.
– И что же ты ей сказал? Что я защищаю бизнес так, как считаю нужным? Что я расправляюсь с ее обидчиками так, как считаю нужным, а главное, не втягиваю в это ее?
– Про твою жену! Ты убил ее.
– Выгнал.
– За то, что она влюбилась!
– Это ее выбор.
– А если Нина влюбится, пока ты будешь защищать бизнес, как считаешь нужным? – язвит отец, и я почти не дышу. – А если она совершит ошибку, ты и ее выгонишь!?
– Ты недооцениваешь свою дочь! Она не пойдет на предательство. Я сделаю ради безопасности Нины все, что в моих силах.
– А… – отец поднимается и волнуясь почти заикается… – Так ты не влюбил ее. Ты ее высировал, выдрал… Выдрессировал как собаку!
– Я ни к чему ее не принуждал.
– Вранье! Ты известный манипулятор! Ты и директора нашего ни к чему не принуждал, но он просто подписал документы!
– В чем ты меня хочешь обвинить? Может быть в колдовстве?
– Да кто вас, ублюдков, поймет?! Все знают, что ты был в плену у чурок в Афганистане!! Кто знает, что они с тобой там сделали?!
– Некоторые люди, – вкрадчиво говорит Борис, и меня начинает потряхивать, – не знают, когда нужно остановиться. И не понимают, что любые сказанные слова и поступки могут иметь последствия.
Очевидно только на меня влияет тон Бориса, потому что отец хлопает ладонью по столу и уже орет. Орет как в тот вечер. А значит действительно зол.
– Хватит лечить мне эту психологическую хуйню! Никогда! Никогда моя дочь не ляжет под тебя! Я скорее сдохну, чем это допущу!
Меня колотит, я хочу войти. Господи, зачем он это сказал!?
Я решительно тяну руку к двери, но запястье хватает Иван и дергает. Встает передо мной, перегораживая дорогу, руками плечи хватает.
– Отойди, Иван, – не шепот, почти шипение.
– Не лезь в то, что тебя не касается.
– Ты больной?! Они решают мою судьбу!
– Так реши ее сама, но не лезь туда! – шипит мне одними губами Иван, до боли стискивая плечи. И я в замедленной съемке наблюдаю, как за его спиной Борис передвигает ниоткуда взявшийся пистолет. По столу. К отцу.
А с двух сторон сторожевые псы.
– Тогда убей себя прямо сейчас. Или меня, если кишка не тонка, – говорит Борис. Я прикрываю глаза, не веря, что слышу все это, что мечты и иллюзии рассыпаются на мелкие осколки. Прямо сейчас. Он готов убить отца. Он возможно убил Улю.
– Зачем?
– Потому что я скорее сдохну, чем дам ей уйти.
– Зачем она тебе? – спрашивает отец так тихо, что я еле различаю его голос за собственным дыханием и ударами сердца. А гул в голове все громче. Он почти как сирена, что оповещает об опасности.
– Она, как комбинат, который я когда-то выбрал, для того, чтобы стать здесь главным. Контроль, вложения и на выходе получается идеальный бизнес-проект.
– Ты больной урод!
– Только не говори, что ждал уверений в любви.
И я не ждала. Чего угодно, только не этого.
И как в замедленной съемке смотрела, как отец поднимает пистолет, но знаю, что он просто не успеет выстрелить.
А Борису припишут самооборону.
А мне он сказал бы, что просто защищался.
Красивый план по устранению еще одного соперника, если бы не одно но. Я здесь. Иван дал мне сюда пройти. Значит хотел, чтобы я все это увидела. Узнала правду.
А какую правду скрывает Иван?
– Он убьет его? – выдаю я тихо, поворачивая лицо к Ивану.
– Да…
Вот и ответ на все мои вопросы. Вот и пора мне снимать очки, что делали мир прекрасным.
И разве я могу допустить смерть отца?
Чувствую, как сбивается ритм сердца Ивана, когда я прижимаюсь к нему всем телом. Дыхание становится глубже, а в глазах, несмотря на полумрак, огонь.
– А вы хотите меня защитить? Рассчитываете сами меня поиметь?
– Нина…
