Шрифт:
Закладка:
Мне было крайне трудно втолковать этой доброй женщине, что мы абсолютно ничего не знаем о происшедшем несчастье и выражаем свое горячее соболезнование. Как бы то ни было, она передала мои слова двум мужчинам, не принимавшим участия в нападении. Они теперь подошли к нам невооруженными в знак мирных намерений и начали уговаривать нас вернуться на судно и пуститься в путь через три дня, причем вызвались быть проводниками. Но у нас было много причин не согласиться на это предложение. Главная из них заключалась в том, что нам было необходимо добиться взаимопонимания и незамедлительно восстановить дружбу с эскимосами. Ведь иначе они могли уйти за эти три дня либо опасаясь, что мы вернемся в большем числе, либо по каким-то иным соображениям. Это не только обрекло бы нас на длительную изоляцию, но и вызвало бы общую враждебность или повальное бегство туземцев, с которыми данная группа сейчас общается или вступит в связи в будущем. Тогда вся эта страна стала бы для нас враждебной. Вот почему я отклонил такое предложение и заявил, что не вернусь на судно до тех пор, пока мы снова не станем добрыми друзьями. Заметив как раз в этот момент, что к нам постепенно подбирается враждебная группа, правда, вероятно, лишь затем, чтобы подслушать наш разговор, я провел на снегу линию и заявил, что никто не смеет ее переходить, не бросив сначала ножи, которые все они еще продолжали держать в правой руке. После того как эскимосы недолго посовещались между собой, их мрачные лица начали проясняться и они отложили ножи в сторону. Убедившись наконец, что мы неповинны в смерти мальчика, они теперь, очевидно, изо всех сил старались рассеять неприятное впечатление, которое произвели на нас своим поступком.
Впрочем, эскимосы по-прежнему уговаривали нас возвратиться на судно, ибо, как они говорили, им разрешается пользоваться собаками лишь по прошествии трех дней после смерти одного из членов семьи. Видимо, у них действительно бытовал такой похоронный запрет, но я не хотел уступить им, хотя и мог бы это сделать: терять три дня в это время года было нежелательно.
Поэтому я достал большой напильник, предлагая его тому, кто согласится пойти со мной, и сразу же решительно заявил, что если все откажутся, то пойду один, а они останутся без награды. После этого они несколько минут посовещались, причем до меня часто доносилось слово «эркше» («сердитый») в сочетании с моим именем.
Когда совещание закончилось, человек по имени Пуеттах, как можно было понять, видимо, уступив просьбам своей жены, предложил сопровождать меня при условии, что я позволю идти с ним Илликтаху, славному парню лет шестнадцати — семнадцати. Я подробно остановился на этом происшествии лишь потому, что оно было единственным случаем проявления враждебного чувства к нам со стороны эскимосов за все годы, которые мы провели по соседству с ними.
Затем вещи и провизию уложили на двое нарт. В каждые из них было впряжено по шесть собак. Благодаря этому мы очень быстро пересекли залив по ровному льду, причем поочередно то бежали за нартами, то садились в них.
28 апреля. Мы сделали остановку, чтобы заняться необходимыми определениями долготы. Нет ничего удивительного в том, что при виде приборов у проводника вновь пробудились подозрения о колдовских чарах. И поскольку у эскимосов над всем доминирует забота о том, как раздобыть пищу (охота и рыболовство — почти их единственное занятие), наводящие вопросы приняли естественное направление. Он спросил, не помогают ли нам отыскивать мускусных быков эти таинственные медные приборы и не разглядываем ли мы их среди холмов, когда так пристально смотрим в трубки и стекла. Действительно, нам довольно часто попадались эти животные, и проводник, естественно, пришел к выводу, что мы забрались так далеко и пошли на все трудности для самой важной в их жизни цели — добычи пищи или устройства пиршества. Пуеттах еще не знал, что цивилизованные европейцы добывают себе пищу гораздо более кружным путем, чем охота и съедение добычи. Он вряд ли мог бы понять общественную систему, которая привела стольких людей на громадном судне из далекой Англии к его родным берегам, чтобы они были обеспечены пищей в настоящем и будущем благодаря измерению углов и наблюдению за Луной.
Мне отнюдь не хотелось прослыть заклинателем. Мы уже раз попали в довольно неприятную переделку из-за такой незавидной репутации, и поэтому я заявил о своем полном невежестве во всем, что касается мускусных быков и их привычек. Получив такой ответ, он был сильно разочарован, а затем предложил нам построить здесь хижину, чтобы выследить этих животных. Но, когда я изъявил желание сегодня же следовать дальше, лицо эскимоса снова приняло добродушное выражение, и мы отправились в путь.
Менее чем через полчаса зоркие глаза проводника обнаружили следы двух мускусных быков на крутом склоне холма. Мы тотчас вернулись к нартам. Пуеттах, выбрав место для хижины, сооружение которой поручил юноше, захватил лук и стрелы и отправился в путь, ведя двух собак. Он пригласил с собой и меня, причем по его просьбе я взял с собой ружье и свою любимую собаку Туптоачуа.
Подойдя к следам, он немедленно спустил собак, и я последовал его примеру. Собаки умчались с невиданной скоростью и быстро исчезли из виду. Из вежливости Пуеттах, полагая, что я слишком устал, чтобы сопровождать его в поисках собак и добычи, и не желая оставить меня позади, замедлил свои шаги; я со своей стороны настаивал, чтобы он не задерживался, не то мы рискуем упустить добычу.
Мы уже два часа с довольно большим трудом продвигались сильно пересеченной местностью по глубокому снегу, как вдруг обнаружили, что следы собак уже не приводят к следам быков. Отсюда проводник сделал вывод, что собаки вспугнули этих животных и, вероятно, загнали одного из них или обоих. Вскоре это предположение подтвердилось. Когда мы обогнули холм, великолепное зрелище мгновенно сняло всю нашу усталость. Перед нами был бык, окруженный тремя собаками. Надо было как можно быстрее броситься на выручку собакам.
Пуеттах шел впереди и уже готовился выпустить вторую стрелу, когда я нагнал его. Судя по всему, стрела попала в ребро, так как она отскочила и упала, а бык даже не обратил на нее
