– В лагерь он идти отказался, но говорит, что дело важное.

– Что за человек? – спросил Волков, у которого и намека на сон не осталось.

– Имени он своего не назвал, но по говору местный. Толстый он.

«Советник Вальдсдорф».

Это кавалера обрадовало. Он тут же оделся, позвал малую свиту и всего с тремя людьми и с одной лампой выехал через восточный проход из лагеря к пикету на восточной дороге, где рядом с тремя солдатами находился как раз тот человек, о котором Волков и думал.

– Я очень рискую, – сразу начал Вальдсдорф, – тут кругом люди.

– Хорошо-хорошо, будем кратки. Что вы узнали?

– Дочь ландамана… Вторая дочь, Урсула Анна де Шанталь, сейчас ей двадцать пять лет, потеряла мужа зимой, помер от лихорадки, жила с мужем в большой любезности, прижила двух здоровых детей, мальчику сейчас семь лет, девочке четыре, очень тосковала по смерти мужа. Говорят, и сейчас тоскует. Характера женщина кроткого, скромна и не расточительна, отцом и прочей родней она любима, отцом особенно. Имение за ней в приданое будет немалое. И отец ее, и муж люди были знатные, влиятельные. Муж ее покойный был веры вашей, и она при свадьбе тоже праведную веру приняла. – Советник остановился. – О том вы хотели знать?

– О том, о том… – соглашался Волков, вдумываясь в сказанное. – Но и о другом тоже. Что слышно, о чем говорят в земле вашей? Хотят ли люди мира?

– Люди в нашей земле живут разные, – отвечал Вальдсдорф со вздохом. – Те, что на юге в горах, – то дураки, медведи горные, тех о словах про вас не ровен час удар хватит. Так злятся, так злятся… в общем, воевать думают. Те, кто тут, на севере, у реки живут, так наоборот, навоевались уже, хотят торговать по реке, лес сплавлять. Два дня назад в Шаффхаузене, в совете, дело до кулаков дошло. Наши рюммиконские с горными подрались, морды друг другу побили. Хоть наши и похвалялись, но досталось им побольше.

– Так будет мир или нет? – Не терпелось кавалеру знать ответ на этот простой вопрос.

– Пока непонятно. Все зависит от того, какой переговорщики привезут договор: если обидный, то скорее всего, будет война, а если хороший, то может, его совет и одобрит.

– И что же, воля ландамана тут никакой роли не сыграет?

– Как не сыграет? – удивился советник. – Как раз он-то и решать будет. Все эти дураки горные, что за войну стоят, – это его люди; весь юг, почитай, его вотчина. Райхерд во всех горных долинах на юге вес большой имеет. Весьма большой.

«Все опять сводится к нему. Хорошо, что я подарил этому человеку императорский сапфир. Хорошо, что не пожадничал. Главное, чтобы теперь он не вернул драгоценность».

– Господин генерал, – вкрадчиво начал Вальдсдорф, – я сильно рискую, не могли бы вы…

Волков уже знал, о чем будет говорить толстяк, и прервал его:

– По этому поводу я вам уже все сказал. Желаете, чтобы я повторил, – извольте: будет мир – будет вам две тысячи талеров призом. А нет, так и не получите ничего. Езжайте и старайтесь, чтобы мир настал промеж нас.

Этот ответ, видно, никак не устраивал советника, но разве с генералом поспоришь? Он вздохнул шумно, почти всхлипнул, и пошел, не попрощавшись, в темноту, туда, где похрапывал на привязи его несчастный мул.

«Обидный договор». Волков запомнил эти слова. Долго не спал, повторяя про себя их. «Обидный договор». Нужно было не давать южным депутатам в совете повода для ссоры. Он собирался завтра же поговорить со своими юристами, сказать им, чтобы были уступчивее. Черт с ним, с лесом, и место торговое, и беспошлинная торговля овсом, ячменем и рожью – все это было бы прекрасно, но не в сложившихся условиях. Он готов был уступить во многом, лишь бы договор не показался горцам обидным.

Слишком долго он обо всем этом думал, поэтому проспал зарю. Пока мылся да одевался, заседание уже началось. Не успел генерал позвать своих юристов к завтраку, чтобы дать им новые указания, поэтому ел быстро, выпил кофе и поспешил на переговоры. А там ему капитан Дорфус – он в тот день командовал охраной – и говорит:

– Вас ждут люди от ландамана.

– Люди ландамана?

– Они так представились. Их двое.

– И чего же хотят?

– Они не сказали, у них при себе малый ларец.

Генерал не пошел к своему месту на заседании, а сказал:

– Приведите ко мне этих господ.

Тут же капитан отдал распоряжение, и сержант позвал людей, которые дожидались генерала в тени деревьев.

– Мое имя Хуго Георг Райхерд, – сказал один из людей; мог бы и не говорить о том, что он Райхерд, это и по его лицу генерал понял. – Мой брат, господин первый консул земли Брегген, просил меня передать вам вот это. – Хуго Георг Райхерд с легким поклоном протянул кавалеру небольшую шкатулку.

Признаться, сердце кавалера забилось чуть быстрее. Неприятная мысль промелькнула у него в голове: «А вдруг возвращает сапфир?» Он взял из рук посланника посылку. «Да нет же, не стал бы тогда Райхерд искать для камня шкатулку, передал бы обратно, как и был, в мешочке из бархата».

Кавалер открыл шкатулку. И там был действительно камень. Камень великолепной огранки и очень большого размера. Вот только был он красный. Ярко-красный, чистый и без намека на мутность. Величиной не меньше подаренного сапфира и ценой был не меньше. Единственное, что умаляло его ценность, так это только то, что он не являлся подарком императора.

Волков вздохнул с облегчением и сказал брату ландамана:

– Передайте первому консулу мою благодарность. Камень великолепен.

Глава 32

Как хорошо, что Волков сегодня долго спал, как вовремя принесли ему этот подарок. Теперь генерал уже не собирался сдерживать своих адвокатов, теперь пусть торгуются за всякие его преференции. Он уже знал, что дело идет так, как ему и нужно, может, и придется еще что-то уступить, но в общем, все шло к миру, ведь этим подарком ландаман показал, что согласен на мир. Пробираясь к своему месту, генерал дышал уже легко. Садясь в свое кресло, он видел радостные и одновременно удивленные лица своих ловкачей-крючкотворов.

– Они согласились дать разрешение вашему торговому человеку покупать землю и строить свой амбар, – шепотом произнес Крапенбахер.

– Сие удивительно, – сразу после него стал шептать Лёйбниц, – тем не менее они настаивают, что ваш торговый человек должен платить триста