«Горюхино платило малую дань и управлялось старшинами, избираемыми народом на вече, мирскою сходкою называемом… Грозные предписания (обедневших внуков богатого деда) следовали одно за другим. — Староста читал их на вече; старшины витийствовали, мир волновался, а господа, вместо двойного оброку, получали лукавые отговорки и смиренные жалобы, писанные на засаленной бумаге и запечатанные грошом». Крестьяне, предоставленные самим себе, не заботятся о выгодах помещика: «староста, выбранный ими, до того им потворствовал, плутуя за одно, что Иван Петрович Белкин принужден был отменять барщину и учредить весьма умеренный оброк; но и тут крестьяне, пользуясь его слабостью, на первый год выпросили себе нарочитую льготу, а в следующие более двух третей оброка платили орехами, брусникой и тому подобным; и тут были недоимки». Этот эпизод из помещичьей жизни Белкина напоминает «новый порядок», учрежденный Онегиным в 1824 году:

В своей глуши мудрец пустынный,

Ярем он барщины старинной

Оброком легким заменил;

И раб судьбу благословил.

Зато в углу своем надулся,

Увидя в этом страшный вред,

Его расчетливый сосед.

Бросается разница в отношениях к «легкому оброку» у Пушкина в 1823 и 1830 годах. В 1830 году система «легкого оброка» оказалась вредной именно с точки зрения помещичьих интересов, которые стали занимать Пушкина. Иронизирует Пушкин и над органами крестьянского самоуправления. Он наблюдал мирское правление и воочию, и по многочисленным документам вотчинной конторы, — по приговорам о выборе стариков, бурмистров, старост «доброго и хорошего» поведения, приговорам, которые утверждались помещиками или исправником.

Невыгоды управления через старост почувствовал и владелец Болдина — С. Л. Пушкин. Уж очень плохо деньги поступали.

В Горюхине, в один прекрасный день, староста Трифон Иванов получил предписание господина: «Трифон Иванов! Вручитель письма сего, поверенный мой ** (любопытно отметить: Пушкин не дал никакой фамилии приказчику), едет в отчину мою Горюхино для поступления в управление оного. Немедленно по его прибытии собрать мужиков и объявить им мою барскую волю, а именно: приказаний поверенного моего ** им, мужикам, слушаться, как моих собственных. А все, чего он потребует, исполнять беспрекословно, в противном случае имеет он ** поступать с ними со всевозможной строгостью. К сему понудило меня их бессовестное непослушание и твое, Трифон Иванов, плутовское потворство».

И в Болдино в один прекрасный день 1825 года явился поверенный С. Л. Пушкина, крепостной человек Михайло Иванович Калашников, предъявил мандат, который вряд ли многим разнился от типичной барской доверенности, воспроизведенной в «Истории Горюхина», и начал управлять.

Правление приказчика ** описано так:

«** принял бразды правления и приступил к исполнению своей политической системы. Она заслуживает особенного рассмотрения».

«Главным основанием оной была следующая аксиома: чем мужик богаче, тем он избалованнее; чем беднее, тем смирнее». Вследствие сего ** старался о смирности вотчины, как о главной крестьянской добродетели. — Он потребовал опись крестьянам, разделил их на богачей и бедных. Недоимки были разложены на всех зажиточных мужиков и взыскиваемы с них со всевозможною строгостью. Недостаточные и празднолюбивые гуляки были немедленно посажены на пашню — если же, по его расчетам, труд их оказывался недостаточным, то он отдавал их в батраки другим крестьянам, за что сии платили ему добровольную дань, а отдаваемые в холопство имели полное право откупаться — заплатя сверх недоимок двойной годовой оброк. Всякая общественная повинность падала на зажиточных мужиков. Рекрутство же было торжеством корыстолюбивому правителю: ибо от оного по очереди откупались все богатые мужики, пока, наконец, выбор не падал на негодяя или разоренного. — Мирские сходки были уничтожены. — Оброк собирал он понемногу и круглый год сряду. Сверх того, завел он нечаянные сборы. Мужики, кажется, платили и не слишком более противу прежнего, но никак не могли ни наработать, ни накопить достаточно денег. В три года Горюхино совершенно обнищало. Горюхино приуныло, базар запустел, песни Архипа Лысого умолкли. Половина мужиков была на пашне, а другая служила в батраках; ребятишки пошли по миру — и день храмового праздника сделался, по выражению летописца, не днем радости и ликования, но годовщиною печали и поминания горестного».

В одной из программ «Истории Горюхина» Пушкин набрасывает схему истории села: «Была вольная богатая деревня. Обеднела от тиранства, поправилась от стр. (конечно, строгости. — П. Щ.), пришла в упадок от нерадения». Подчеркнуть стоит убеждение автора в полезности строгости для крестьян или, точнее, для помещичьего хозяйства.

Приказчичья система управления в Болдине сложилась так. Калашников вступил в управление имением С. Л. Пушкина в январе 1825 года. С 30 января этого года заведена Калашниковым книга для записи: спереди — поступления оброчных взносов, сзади — высылки денег барину. Оброки Калашников собирал небольшими суммами в течение целого года и деньги высылал не периодически, а по мере накопления. Стереотипная запись о высылке денег: «Отправлено оброку в Санкт-Петербург 500 руб., за отправку страховых и весовых — 8 руб. 40 коп., почтальону за сургуч — 20 коп., для себя земский (отвозивший деньги) издержал 1 руб. 60 коп.». Надо думать, что первое время Сергей Львович был доволен своим управляющим. Так, в июле 1825 года Михаиле Калашникову было пожаловано 150 руб., в декабре того же года — 100 руб. Наблюдения за Калашниковым барин никакого не имел. Он почти никогда не наезжал в нижегородское имение.

Впрочем, в книге Калашникова есть запись об одном приезде барина, запись — скорее в цифрах, чем в словах — весьма выразительная. Приезжал Сергей Львович в сентябре 1825 года для того, чтобы показаться в своей новой деревне Кистеневе и ввестись ею во владение. 15 сентября Калашников занес в книгу: «Отправлено Льву Сергеевичу 400 рублей, за отправку страховых и весовых 6 руб. 40 коп., для себя издержал бурмистр 1 руб. 25 коп. Сергею Львовичу отдано в Кистеневе 400 руб., в церкви дано Сергею Львовичу 4 руб., еще на свечи в церкви 60 коп., Никите Козлову тулуп 16 руб. (Никита Козлов, старый слуга господ Пушкиных, который был отпущен служить Александру Сергеевичу в 1820 году, когда его высылали на юг), вина для крестьян 3 ведра — 26 руб. 40 коп.; за починку колеса в коляску — 1 рубль; при отъезде вашей милости дано — 100 руб.». Целая картина барского посещения вотчины, заставившего управителя подобраться. Вдали от барских взоров, Калашников забрал власть над тысячей душ. Вместе с управляющим половиной Болдина, принадлежавшей Вас. Льв. Пушкину, Елисеем Дорофеевым, он главенствовал в болдинской округе. Этот крепостной человек старался жить под барина. Так, 16 августа 1830 года, за две недели до приезда Пушкина, у него был прием: прибыли управляющие соседних имений,