Я прыснул и рассмеялся, а Симона фыркнула, молча сгребла оставшиеся мундиры и ушла. Смех, как рукой сняло... обиделась что ли?!

Поднялся, смотрюсь в зеркальце небольшое. Настроение на такой высоте, что не описать. Облаченный в бордовый мундир выгляжу великолепно, будто сам граф! Это не я, вернее – я другой. А еще будет белая–белая рубашка и черные сапоги блестящие!

Завтра бал... и там будут все, включая того баронета со своими дружками. Сжал ножны, резко и со звоном вынул шпагу. Взмах крест на крест... как родная! Ну что ж. Натренировался рубить на кустах в лесу.

Вечером сходил до своего Стрельца. Он на меня тоже обиделся, за день ни разу его не навестил. Сейчас даже яблочко не взял.

– Ты чего Стрелец? Эй морда серая! – возмутился и впился зубами в его яблоко.

Конь чуть ли не к стене противоположной поджался. Я еще немного позвал, да и пошел. Время вечернее. Выспался, домой не хотелось, пошел по двору гулять.

Иду, брожу... Вот уже и места незнакомые вокруг. Улочки, площадка базарная, куда, наверное, Мила, за продуктами ходит. Сейчас последние торговцы с площадки уйти спешат, сворачивают свои товары и на тележки укладывают. Половина площади пустует. Дальше две параллельные улочки, три ряда домов каменных. Тут тоже рыцари живут. А может и казармы с солдатами гарнизонными стоят.

Смотрю на небо, солнце уже зашло, оранжевые паутинки надо мной еще поблескивают, а зеленые пропали. Великие тоже спят. А я гуляю. Улочки подсвечивают огни факелов. Сразу вспомнилась деревня моя и костры, не у всех же электричество от эренниевого камня было. Люблю смотреть на огонь, это особое таинство.

Проскочил в ближайшую улочку, дальше просвет, домов шесть пройти и площадь. Там вообще светло и народа больше.

– Почтенный господин! – в свете факела показалась девушка.

Остановился, смотрю на нее. Волосы белые, прямые, переливаются, глаза выразительные, все в ресницах, сама укутана в полупрозрачную ткань. Такое ощущение, что обнаженная передо мной стоит. Фигура, как у той статуи, что рассматривал. Внутри меня жар нарастает и волнение, стою, сказать ничего не могу. Чувствую, что вместо слов писк или хрип выйдет. А она видит, что я в замешательстве, подходит за руку хватает и за собой уводит.

Иду за ней. Ничего не понимаю, опасение есть, а ноги послушно идут и слабость в теле какая–то... Податливость, бессилие перед такой красотой. В дом заводит. Внутри тусклые масленые светильники тлеют. А она дальше ведет по полу деревянному. Вокруг ничего не замечаю, смотрю только на ее попу, что сквозь ткань просвечивает. Через дверной проем переступаю. Девушка останавливает меня, скидывает с себя ткань, на кровать садится, руками упираясь назад, и смотрит на меня исподлобья, чего–то ожидая.

Сейчас она показалась мне худенькой такой, круглая грудь, будто на ребрах примостилась. Впечатление, что вот – вот отпадет. Выгнулась девка, заметив куда смотрю, грудь выпятила, та еще больше вздыбилась. У меня жар внутри нарастает. Хочу броситься на нее, сам не понимая, что дальше делать. Она смотрит так... так непонятно.

– Возьми меня, почтенный господин, – шепчет девушка ласково, глаза ее большие круглые хлопают длинными ресницами. Словно бабочки порхают.

Меня вдруг, как кнутом по спине огрело. Опомнился.

– Я... я другую люблю, – бормочу и назад иду.

Передо мной фигура темная вырастает, путь преграждая. Позади женщина хихикает.

– Эр! Смотрел!? Плати! – рычит мужчина.

Здоровый, не в высоту, а больше даже в ширину, еще и руки растопырил широко, лысина блестит, сам бородатый и одетый, как крестьянин.

– Пусти, – прошу жалобным голосом. – Пусти или ...

– Или что? Пошел за бабой!? А?! Пошел! Вот и плати теперь! Мне неважно было, не было! – ревет он и хватает меня за руку.

Злюсь и вырываюсь. Он в драку лезет. А меня гнев, да обида берет: за что платить? Думал, девушке помощь нужна. А теперь, раз за ней пошел, значит, и платить должен? Получается, видел ее голой, едва Илене не изменил.

Кулак летит прямо на меня. Отлетаю к столу, и тот разваливается под моим весом. В глаза звездочки. Свирепею, после удара уже не так страшно. Дрался с мальчишками. Этот шире меня раза в два. Да если следов на нем не оставлю, значит не драка это, а избиение. Надо всегда отпор давать, так отец учил! Хоть поцарапаю, а будет знать, что легко не отделался!

Вскакиваю и бегу на него. Бью кулаками в голову, раз–два. Он где стоял, там с места и рухнул, как дерево спиленное.

– Убил! – визжит позади девушка. – Убииил!!

Бегу прочь, кисти от боли стреляют, будто по каменной стене стучал. Выбегаю из дома, мчусь с улицы, позади визг и проклятья. Не мог я его убить... Ну не мог, такого здорового с двух ударов. Он ведь даже не защищался, думал, для него мои кулачки комариными укусами покажутся. А вот не вышло. Он, как и убитый мною маг, так же себя повел. Недооценил!

Ничего, будут знать, как честных людей заманивать, да деньги за просмотры требовать!

Выбежал на площадь и чуть не сбил старенькую крестьянку с большим узелком. Сердце колотится. Нужно домой бы скорее возвращаться, да с перепуга в другую сторону побежал.

Смотрю, в конце площади толпа собирается. Любопытно стало. Люди меня обгоняют, туда же стремятся. Запястья у кистей пульсируют, как бы не опухли. Дыхание выравниваю, чтобы не заподозрили, что драпал.

– Работорговцев поймали! – слышу торжествующий голос старика.

– Сечь будут! – радостно подхватили какие–то женские голоса.

– А главному ноги перебьют!

– Не, сначала на кол посадят!

Ноги несут к зрелищу, а сам уже сомневаюсь, стоит ли смотреть на это все. Крестьяне какие–то кровожадные. Может это те самые работорговцы, что Илену мою похитили?! Может и она с ними была? Бегу уже сам всех обгоняю.

Это было четверо мужчин, в обычных одеждах, сравнимых с моей нынешней: рубахи, штаны, у двоих – жилеты. Все руками на веревку общую привязаны. Двое стражников к блестящих кирасах их тащат. Те плетутся, а их еще рывками подгоняют. Впереди пленников три всадника в мундирах гордо едут, на толпу посматривая. Народ придерживают еще десятка три стражников. Уже вовсю идет брань в сторону разбойников. Те поникли, ковыляют, запинаясь, будто обессилили уже, смотрят под ноги и на веревку. Трое молодых, один уже старый. Впереди столбы стоят в ряд. У этих столбов по крестьянину с кнутами примеряются. Мужчин довели, раздели, одежду буквально сорвали, все догола. Те даже не пикнули, обреченно стоят и ждут участи. А толпа воет от восторга и жажды крови. Привязали всех четверых, каждого к своему столбу. Засвистели кнуты и загорланили разбойники, извиваясь после каждого удара. Только старый разбойник стоит смирно и молчит, ни звука не проронил. Терпит. После трех–пяти ударов я уже стал ему сочувствовать. Обошел по кругу, хоть на лицо его посмотреть.

Дали каждому по двадцать ударов. Все спины до крови разодрали. А затем уволокли обессиливших мужчин, бросили на телегу и повезли в сторону цитадели. Ни колов, ни перебитых ног толпа не дождалась. Возгласы негодования продолжают сыпаться на бедолаг в телеге и дальше. Увозят их по направлению к башне мага. Смотрю на нее и вижу, сверху огонек горит. Видимо маг Ричен книги свои и по ночам изучает.