от меня и сорвал мои планы. В конце концов, я ведь мог просто сказать солдатам, чтобы они принесли мне его голову на копье. И все же… – он снова повернулся к рабу, который подрезал кусты роз. – Эй, ты, там! Садовник!

Мужчина бросил работу и поднял глаза. Увидев, кто его окликнул, он быстро опустил голову, так что его глаза были закрыты полями шляпы. Я никак не смог разглядеть его лицо.

– Да, хозяин? – отозвался он.

– Иди сюда.

Садовник двинулся к нам, склонив голову.

– Достаточно, стой, - сказал Лукулл. До мужчины оставалось еще несколько шагов. – Как долго ты здесь работаешь в моем саду?

– С начала весны, хозяин. Меня купил в Афинах один из ваших агентов и привез сюда, чтобы ухаживать за розами. Это то, что я делал всю жизнь, хозяин, ухаживал за розами. – раб сносно говорил на латыни с греческим акцентом. Он продолжал отводить взгляд, словно испытывая трепет перед своим хозяином.

– Как тебя зовут? – задал вопрос Лукулл. – Да, да, я знаю, что спрашивал тебя раньше, но скажи мне еще раз.

– Мото, хозяин, – мужчина нервно вертел садовые ножницы в руке.

– Покажи свое лицо.

Мото приподнял подбородок. Он моргнул и прищурился, когда последний луч солнца упал на его единственный глаз; другой глаз отсутствовал. Травма давно зажила. Место, где должен был быть глаз, покрывала покрытая рубцами кожа.

– Как ты потерял свой глаз, Мото? – спросил Лукулл на удивление ровным голосом.

Мужчина вздохнул. Он уже рассказывал эту историю раньше.

– Это случилось очень давно, хозяин. Укололся шипом розы. Сначала казалось, что это небольшая ранка, но потом она загноилась. Несколько дней у меня была лихорадка, я чуть не умер. В конце концов, мне стало лучше – но я остался без глаза.

Лукулл кивнул.

– Возвращайся к работе… Мото.

С облегчением оттого, что его отпустили, раб поплелся обратно к розовому кусту.

Лукулл схватил меня за локоть сильнее, чем это было необходимо, и затащил в глубокую тень под вишневым деревом.

– Ты видел, Гордиан?

– Видел, что?

– У него только один глаз!

– Да, я заметил. Что из этого?

Лукулл понизил голос до шепота.

– Его лицо – оно какое-то не такое. Оно в чем-то другое – более худое, более морщинистое ... но человек может изменить свое лицо, если ему это будет нужно. И его голос другой, я должен это признать, но любой может сделать вид, что говорит с акцентом…

– Что вы хотите сказать, Лукулл?

– Этот раб, этот садовник, который называет себя Мото – я почти уверен, что этот человек на самом деле… Марк Варий.

– Что? Конечно, нет! Разве вы не можете сказать это наверняка, просто посмотрев на него?

– Глаза ненадежны; глаза обманывают человека. Есть еще одна способность, которую декларирует Антиох, - чувство знания…

– Едва ли можно поверить, что Варий вырвался из ваших лап только для того, чтобы появиться в вашем саду и ухаживать за цветами, Лукулл, – я чуть не рассмеялся, но выражение его лица остановило меня. Он был очень серьезен. – Несомненно, в Риме должны быть люди, которые знали его прежде, чем он стал предателем и присоединился к Серторию, люди, которые могли бы опознать его без всяких сомнений. Соберите несколько таких людей и попроси их взглянуть на этого Мото.

– Я уже сделал это, Гордиан.

– И каков результат?

– Все они отрицают, что этотчеловек - Марк Варий.

– Ну, тогда…

– Они врут!

Я покачал головой.

– Я не понимаю. Почему вы думаете, что он – Варий?

– Я так не думаю. Я наверняка знаю это. Знание пришло ко мне сразу же, как только я увидел этого человека. Должно быть, это так, как говорит Антиох: у нас есть способность отличать правду от лжи, которая не ограничивается пятью чувствами или тем, что мы называем разумом. Этот человек – Марк Варий. Я просто чувствую это!

Я посмотрел на садовника через дорогу. Он наклонился, все еще подрезая куст роз, несмотря на тусклый свет. Я почувствовал укол страха, представив конец, к которому может привести безумная идея Лукулла, если он решится последовать ей.

– Лукулл, поэтому вы пригласили меня сюда сегодня – чтобы спросить меня об этом человеке и о любом… сомнении… относительно его личности?

– Я понимаю, что обстоятельства странные, Гордиан, очень странные. Но я еще не сказал тебе самой странной вещи, которую даже я не могу объяснить.

Мое чувство страха усилилось. Я слышал, как стучало мое сердце, смех других гостей, которые теперь быстро двигались, чтобы присоединиться к нам; Я видел их как и тени, приближающиеся к нам в сумерках.

– Что случилось, Лукулл? – прошептал я.

– Этот человек, который называет себя Мото, ты помнишь, какой у него глаз отсутствует? Подумай внимательно!

– Мне не нужно думать, - сказал я. – Я только что видел его. У него отсутствует правый глаз.

– Ты уверен в этом, Гордиан?

Я сузил глаза. Я вспомнил лицо этого человека.

– Абсолютно уверен. У него нет правого глаза.

Выражение лица Лукулла выглядело ужасно.

– И все же, раньше, у Вария не было левого глаза. Теперь он здесь, притворяется этим рабом Мото, и, как ты сам видишь, у него не хватает правого глаза. Как такое может быть, Гордиан?  

– Как бы мне хотелось оказаться там, Гордиан! Расскажи мне еще раз об этих вишенках. – мой хороший друг Луций Клавдий слабо улыбнулся и жестом показал рабу позади него, чтобы тот возобновил взмахи длинным шестом, увенчанным веером из павлиньих перьев, чтобы расшевелить вялый воздух. Мы откинулись на кушетках в тени фигового дерева в саду Луция Клавдия в его доме