остальных. Беззастенчиво разглядывая Асю, словно она была Венерой Милосской, Морозов вызывал к доске. У него была принципиально жёсткая позиция: женщинам в механике не место. Поступили в политехнический институт, чтобы выйти удачно замуж. Если бы хотели получить высшее образование, шли бы в педагогический или экономический, а лучше на курсы кройки и шитья…

Ася разбирала уравнения, старалась не реагировать на бородатые шутки Морозова. А он расхаживал между столами, как поршень в шприце, и колол Асю мелкими замечаниями. Все находили его манеру дико смешной и понимали, что Ася просто так сопромат не сдаст. Будет бой, как на арене гладиаторов. Этакий тест сопроматического сопротивления.

Морозов для зачёта – лично ей – дал три дополнительные задачи. Посадил ближе к себе, за вторую парту, чтобы не списала. В животе урчало, жутко хотелось есть, но она сидела и корпела над уравнением. Задание не из лёгких, без цифровых данных, только по формуле надо было определить изгиб усталости металла. Надеялась, что справится быстро, однако мысли тонули в воспоминаниях. Она скучала по Руслану. Обычно, поняв условие, она словно ловила вдохновение, и формулы выдавали нежную музыку. А сейчас непонятные формулы ломали голову бесконечной какофонией.

– Девушка, а девушка, – с надеждой обернулся к Асе мальчишка в солдатской форме. – Девушка, помогите. Я только из армии, всё забыл напрочь.

Только сейчас поняла, что не заметила, когда он появился.

Солдатская форма хорошо работает. Сразу хочется помочь. Всё это уже было – и дембель, и подсказка, словно жизнь пошла на новый виток, только с большим размахом.

Ася тихо забирает лист с заданием, прячась от Морозова за спину дембеля, передвигается на соседний стул.

Морозов вызывает дембеля первым, смотрит ответы:

– Сами решали?

– Да, конечно! – Сидит рядом с Морозовым, нервно крутит кисти, ломает пальцы.

Морозов накрывает кулаки дембеля рукой, по-отечески сжимает, успокаивает, а сам внимательно всматривается в Асю. Несколько неловких секунд тишины превращаются в вечность.

– Так вот, моя красавица, вам на двоих шесть.

Ася не понимает, пытается больше глотнуть воздуха, чтобы угомонить урчание в животе.

– Задача обоим. Шесть на двоих. Обоим по тройке, или тебе четыре, а ему два, или тебе два, а ему четыре.

– Несправедливо, – вскидывается Ася. – Почему вы нас суммируете? Я вообще его не знаю, впервые вижу.

– Зато я знаю. Так задачи решаешь только ты. – Морозов смотрит на Асю поверх очков.

«Шутит или всерьёз? – не понимает Ася. – Щас влепит неуд до весны! Какого фига я вляпалась снова!»

– Неправильно, что ли? – спрашивает она, отчаянно жалея о своей попытке помочь и желая, чтобы дембель поскорее исчез.

– Очень даже правильно. И вот это интересно. Ещё ни один студент в моей практике не подходил к решению с таким водоворотом формул, логики. Вот я пытаюсь понять, что происходит в твоей голове, как ты думаешь?

Это что? Похвала? Или очередной укол?

Дембель ёрзает на стуле, мучается, пытается взглядом уговорить Асю на тройку, его руки непроизвольно сжаты в умоляющем жесте.

Да, конечно, пусть будет тройка. Асе неважна оценка, жизнь показывает, что эта цифра нисколько не отражает её знания. Не всегда выставленная оценка отображает истинное положение вещей. Нет чётких инструкций по этому поводу, но все знают: сначала ты работаешь на зачётку, а потом она работает на тебя. Главное – самой знать себе цену, нельзя опускаться до несправедливого занижения.

Дембель хватает зачётку, подмигнув Асе, ретируется из аудитории. «Ура!» – доносится радостный клич из коридора и превращается в смех нескольких голосов.

Ася выходит следом и слышит:

– Я говорил, что она поможет, – хлопает по плечу дембеля Раис. – Она добрая, безотказная.

– Чего такой озабоченный? Жена не даёт? – Ася говорит без злобы, с улыбкой.

Новый взрыв хохота, Раис смят вдребезги, а Ася торопится по коридору, оставляя тонкий запах французских духов. Маузер подарил Заре, ну и Асе перепала долгоиграющая капля, уже вторую неделю держится, даже после трёх стирок.

Ася радостно торопится домой. Сопромат сдан, зачётная сессия закрыта, после Нового года начнётся экзаменационная. Но это только после праздников, а теперь можно вздохнуть. Договорились завтра с Зарёй прошвырнуться по магазинам.

В общежитии гремел хохот, пахло жареной колбасой, канцелярским клеем. Настя, новая секретарша Шутенко, чудесным образом заселённая в их квартиру, пыталась из старой мятой короны соорудить что-то довольно приличное и подобающее красоте Снегурочки. На столе лежала вата, стеклянные новогодние бусы, осколки битого шара. Над столом висело белое платье с расшитыми по подолу серебряными цветами. Вчера ещё не было.

– Кто выходит замуж? – оглянула Ася девчат.

– Это не свадебное, это Снегуркино, – пояснила Настя и тут же с упрёком накинулась на Асю: – Я всё на складе перевернула, ничего толком не нашла. Корона как после пятитонного пресса. Как вы вообще поздравляли людей в прошлом году?

– Да и не поздравляли, впервые придумали. А кто будет Дедом Морозом?

– Байконур Михайлович согласился.

– Да ладно, – удивилась Ася. – Как вам удалось его уломать?

– Услышал, что это ты организатор, сразу согласился. Уважает тебя очень.

– Да ладно, – дважды растерялась Ася.

– Что ты заладила: «Да ладно! Да ладно!» Говорю тебе, Михалычу отличную шубу подобрали, даже борода нашлась.

Ася уселась за стол, почувствовала, как скрипнула столешница, как капризно ударил ножкой расшатанный стол. Она накинула на шею новогоднюю гирлянду, выровняла красный стеклянный шарик по центру груди. На одной трубочке – трещина, на второй – скол, шарик – с потёртым покрытием, из-под красного цвета виден серебристый налёт.

– Как? – обернулась Ася к Любке.

– Ты сейчас похожа на лимон, – заявила Любка. – Вся жёлтая и кислая.

Ася вернула гирлянду на стол, выровняла параллельно краю.

– Сколько у вас заявок? – спросила Ася у Насти.

– Пять.

– Пять?! – задумалась Ася, уставилась мимо Насти. – На собрании человек пятьдесят подняли руки. Я думала, неделю будете ходить поздравлять.

Настя пустилась в рассуждения о патологической неактивности народа, о нереальности коммунистического будущего, которое они строят, о коллективном потребительском духе и ещё о разной чепухе, которая в этой комнате никого не волновала. Настя силилась в трёх словах донести весь свой гнев, но лишь тонула в обрывках лозунгов. Без подогрева весь запал Насти быстро истончался и выцветал.

Ася молча улыбалась, не зная, что сказать, нужно ли вообще поддерживать Настю, что-то говорить. Говорит правильно и очень красиво, хоть бери ручку и записывай, и слова фильтрует, не валит на голову неперевариваемой массой. Выдаёт порционно, толково, с пониманием каждого слова. Наверняка изучала труды Ленина, прошерстила и законспектировала все пятьдесят пять томов. Сдавая зачёты по философии, Ася добралась только до двенадцатого. Откуда Шутенко выкопал эту Настю? Такой редкий экземпляр