с постели — непривычно легко! Свинцовая тяжесть, сопровождавшая вчера все его движения, полностью испарилась; кроме того, он уже больше не светился.

Джад попрыгал на месте, попытавшись достать рукой до потолка, сделал несколько приседаний, тщательно размял мышцы — тело снова полностью подчинялось ему, как и прежде.

Присев за стол, он с подозрением осмотрел содержимое мисок: еда, впрочем, пахла и выглядела весьма аппетитно — тушеное мясо с овощами, рыбная похлебка, теплый, прямо из печи, хлеб и желтый круг сыра, нарезанный толстыми ломтями.

Насытившись, Охотник засомневался, не был ли этот роскошный по местным понятиям обед его последним, перед казнью, но сразу же запретил себе думать об этом. В конце концов, никакого приговора ему еще не зачитывали.

Словно в ответ на его мысли, дверь широко распахнулась, и в камеру вошли трое: уже знакомые Джаду пожилые жрецы в серых мантиях и статная женщина средних лет, одетая в элегантное, ниспадающее до пола платье цвета темного серебра. На груди у нее красовалась сверкающая брошь в виде обвитого змеями посоха, пепельные волосы были уложены в высокую сложную прическу. Женщина была довольно-таки рослой по сравнению с остальными местными жителями — всего лишь на голову ниже Джада.

— Доброе утро, чужестранец, — поприветствовала она Охотника легким кивком. — Надеюсь, тебе понравилось наше скромное угощение?

Не дожидаясь ответа, женщина прошла к столу и уселась напротив Джада. Жрецы остались стоять в дверях, держа руки спрятанными в складках мантий. Из коридора донесся пронзительный визг и чьи-то неразборчивые вопли.

— Меня зовут Ана'ахара, — продолжила посетительница, — я старшая жрица этого храма. Могу я узнать твое имя?

— Меня зовут Джад, — ответил Охотник, недоверчиво поглядывая на притулившихся в дверном проеме жрецов. Ма'ан, видимо, даже не потрудился сообщить им его имя.

— Чудное имя «Джад», — задумчиво протянула Ана'ахара, — впрочем, у всех чужаков странные имена…

Охотник выжидательно посмотрел на женщину. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, однако лицо жрицы было неестественно гладким, без единой морщины. В серо-стальных глазах виделось что-то, сразу же говорившее о грузе прожитых лет и нажитом за это время немалом опыте.

— Ты прав, — усмехнувшись, поймала его взгляд женщина, — перейдем сразу к делу.

— Посвященный Ма'ан передал тебя нам для того, чтобы мы — милостью Всеведущего Кануса — выяснили твои истинные намерения. Вчерашние ответы на Три Вопроса говорят о том, что ты многое скрываешь, мастер Джад. Поэтому у тебя есть выбор: либо рассказать мне все, здесь и сейчас, либо отправиться туда, откуда может не быть возврата.

— Может не быть? — спокойно переспросил Джад. — Значит, может и быть?

Пару секунд Ана'ахара внимательно разглядывала его лицо, а потом кивнула.

— Мы не палачи, мастер Джад, а храм Всемилостивого Кануса — не темница. Ты слышал, что вещий сон приказал деревенским разделаться с тобой: если бы не сомнения и страхи Ма'ана, ты бы давно уже кормил болотных червей. Так что можешь считать себя счастливчиком, чужестранец. Служителям Кануса все эти «вещие» сны — не указ.

— Так, значит, если я расскажу тебе то, что ты хочешь знать — вы меня отпустите? — недоверчиво осведомился Джад, катая по столу хлебный шарик.

— Мы отпустим тебя в любом случае, — серьезно произнесла Ана'ахара. — Только вот куда — это зависит только от тебя.

Джад помолчал, рассматривая извилистые трещины на поверхности стола.

— Тебе не кажется, что я должен знать ставки, прежде чем приниматься за игру, госпожа Ана'ахара? Вы требуете от меня правды, а сами то и дело говорите загадками. Кто это вообще такой — Посвященный? В чем вы меня вообще подозреваете, если, как ты сказала, вещие сны вам не указ? Что…

Жрица прервала его властным взмахом руки.

— Не все сразу, мастер Джад, не все сразу. Посвященный — это тот, кто постиг высшую ступень обращения с манатарами. Таких людей очень и очень немного, Ма'ан пользуется уважением всех Туманных Топей.

— Только лишь уважением?

— Не только. Можно сказать и так — в его руках фактически сосредоточена светская власть. По крайней мере, во всей округе — отсюда и до самого Триграда.

Джад молча кивнул.

— Теперь насчет наших, как ты выразился, «подозрений». — Ана'ахара поправила выбившийся из прически локон. Пальцы у нее были длинные и тонкие, с покрытыми витиеватыми узорами ногтями, запястья обвивали браслеты в виде серебристых змеек.

— Пойми меня правильно — мы, жрецы Всеведущего Кануса, не подчиняемся вещим снам и не зависим от манатаров так, как те, кого ты видел в деревне. Однако мы точно так же не доверяем Ущербным и их союзникам с Желтой Территории, так называемым «Проклятым». — Лицо женщины искривилось в неприятной гримасе.

— Если вы не подчиняетесь этим снам — то почему поверили Ма'ану? Кроме мифического «приказа убить», у него против меня ничего нет.

— Вещие сны, мастер Джад, не появляются просто так. Это исключительно редкое событие, а когда они снятся всей деревне сразу — то и подавно. Еще раз повторяю, я не собираюсь слепо следовать этому приказу, но выяснить причину его появления обязана.

Ана'ахара придвинулась поближе к столу, опершись локтями о неоструганную столешницу.

— Я расскажу тебе одну историю, мастер Джад. Лет двадцать тому назад, а то и побольше, сюда явились караванщики, с Оранжевой. По крайней мере, выглядели они точь в точь, как караванщики. Деревня приняла их радушно, как и всегда — людей накормили сытным обедом и предоставили в их распоряжение отдельный дом. На следующий день была назначена большая ярмарка, во все окрестные деревни были отправлены гонцы с приглашениями. Потом… потом наступила тьма, и всей деревне приснился один и тот же сон: караванщики жгут дома и уводят с собой детей. Понимаешь, мастер Джад? Всем до единого, от мала до велика, один и тот же сон.

Охотник неопределенно пожал плечами.

— Проснувшись, Ма’ан — а он тогда еще был обычным мальчишкой — сразу же бросился на площадь, где стояли их повозки, и принялся вспарывать тюки и взламывать ящики. Караванщики повыскакивали из своего дома, поднялся крик, сбежались деревенские, Ма’ана оттащили от повозок, но было уже поздно. Телеги были до краев полны черным порошком — им были набиты мешки, коробки, бочки… кроме порошка, там не было больше ничего.

— Порох, наверное? — вопросительно глянул на женщину Джад.

— Черный порошок, — уверенно повторила Ана'ахара. — Мы знаем, что это такое: огненная сила оружия Ущербных. Одной той бочки хватило бы, чтобы спалить целый дом, а бочек у них там было — на всю деревню.

— И что же караванщики? Может, они хотели сбыть свой товар как раз этим Ущербным? Ошиблись деревней?