Откуда эта тварь знает про Джейни? Или они копаются в его мыслях? Нет, это невозможно, должно быть, он разговаривал во сне.

— Одна моя старая знакомая, — быстро ответил Джад, — мы вместе учились в школе.

Уродливое лицо человечка не изменило выражения. Почмокав губами, он продолжил:

— Второй вопрос. Почему ты видел во тьме?

«Если бы я только знал», — подумал Охотник. Интересно, отчего он спросил «почему», а не «что»?

— Не знаю, — честно признался он.

Жрецы за его спиной начали о чем-то тихо перешептываться. Пламя свечей у бассейна заколебалось, словно под дуновением невидимого ветра.

— Третий вопрос. Кого ты здесь хочешь найти, Охотник?

Джад ощутил пробежавший по спине холодок. Об этом не может знать никто, это абсолютно исключено!

— Кто ты такой? — ответил он вопросом на вопрос.

Обделенный поднял на него страшные, белесые глаза. Синеватый, мертвенный свет фонарей делал его и без того уродливую физиономию похожей на расплывшееся лицо утопленника.

— Кого ты здесь ищещь, Охотник? — повторил он точно таким же тоном.

— Того, кто расскажет мне о полевых самоцветах, — произнес Джад. Это, в конце концов, тоже было частью его правды.

Светильники, лампадки и свечи мгновенно погасли, и статуя вместе с креслом погрузилась в непроницаемую тьму. Беззвучно выросшие по бокам жрецы ухватили Охотника за руки и потащили его прочь.

— Кто ты такой, черт тебя подери? — отчаянно выкрикнул Джад, тщетно пытаясь вырваться из цепкого захвата.

Он не ожидал ответа, но тот неожиданно пришел.

— Я — тот, кто только что решил твою судьбу, чужестранец. Я — не тот, кого ты видел перед собой. Я — сердце и разум этого мира…. — прошелестел за спиной угасающий во тьме голос, и зал погрузился в полную тишину. Где-то совсем рядом по полу пробежали чьи-то босые ноги, а потом и этот звук постепенно затих вдали.

Ошеломленный, Джад попытался осмыслить услышанное, но в этот момент прямо перед ним в стене храма отворилась неприметная дверца, из-за которой резко пахнуло сыростью подземелья. Жрецы повлекли его вниз, по истертым ступеням каменной лестницы. Крутой спуск был слабо освещен гроздьями свечей, укрепленными в неровностях стены.

Снизу доносилась какофония жутковатых звуков: мычание, вой, повизгивание и неразборчивое бормотание, изредка перемежаемые звонкими ударами металла о металл. Куда они его тащат, в темницу для умалишенных?

Ноги по-прежнему слушались Джада с огромным трудом, он постоянно спотыкался на скользких ступеньках, но человечки держали его крепко, не давая упасть. Подземелье было довольно глубоким, они спускались, казалось, целую вечность — но вот лестница наконец-то закончилась, и глазам Охотника открылся выдолбленный в самой толще земли коридор. Тут и там из неровных, влажных стен торчали толстые корни, в полу то и дело попадались выступающие на поверхность валуны. Чадящие и постреливающие искрами факелы в проржавевших держателях кое-как освещали им путь.

Звуки усиливались по мере продвижения вперед, и вскоре они поравнялись с их источником: по обе стороны коридора располагались забранные толстыми решетками ниши, битком набитые безобразными маленькими существами — Обделенными.

Одетые в невообразимые лохмотья карлики ползали на четвереньках по грязному полу, пронзительно вереща и завывая. Одни изо всех сил трясли прутья решетки, другие колотили по ним жестяными мисками с засохшими остатками пищи, третьи неподвижно застыли по углам своих камер, внимательно провожая глазами проходящих мимо людей. Запах здесь стоял такой, что Джада сразу же сильно замутило.

Жрецы не обращали на уродцев никакого внимания — равнодушно глядя прямо вперед, они тащили Охотника все дальше и дальше по полутемному коридору, а жуткие камеры все никак не заканчивались. Сколько их здесь было, этих Обделенных? Десятки, сотни?

— Зачем они здесь? — выпалил Джад в пространство перед собой.

Старики резко остановились, как вкопанные.

— Чтобы служить Всеведущему Канусу, — назидательно ответил рябой. — Чтобы быть его глазами, ушами и устами. Это — его истинная паства, а мы лишь скромные прислужники, недостойные великой милости Всепознавшего.

Просунув остроконечную головку между прутьями, один из Обделенных оскалился на них и зарычал, словно бешеный пес. Двое других, крепко ухватившись друг за друга, начали совершать недвусмысленные телодвижения, подвывая и похрюкивая в экстазе. Присмотревшись, Охотник заметил, что многие из карликов были как будто бы женского пола, и у большинства из них он увидел явные признаки беременности.

Ему вдруг стало не по себе, к горлу снова подкатила тошнота. Все это напоминало какой-то гротескный зверинец. Они что, разводят их здесь, этих существ?

Жрецы потянули его дальше, тоннель скоро свернул направо, и омерзительные узилища остались позади. Впереди Охотник увидел тяжелую, окованную металлическими полосами дверь — здесь коридор и заканчивался.

Откинув чугунный засов, рябой жрец впихнул Джада внутрь и с силой захлопнул дверь за его спиной. В замке лязгнул ключ, а затем наступила полнейшая, ватная тишина — даже пронзительных криков Обделенных больше не было слышно.

Охотник устало прислонился к холодной стене и осмотрелся по сторонам: помещение было весьма просторным, в любом случае больше той каморки, что предоставили в его распоряжение вероломные братья. Окон здесь, понятное дело, не было, зато по углам висели четыре масляных фонаря, посередине комнаты стоял стол с двумя стульями, а у противоположной стены располагалась широкая кровать, застланная шерстяным одеялом.

Едва передвигая ноги, Джад кое-как добрался до постели и рухнул на нее без сил. Небытие навалилось на него сразу же, и Охотник погрузился в тяжелый сон без сновидений.

Когда он проснулся, в помещении царила абсолютная, непроницаемая тьма. Джад поднес руку к глазам, но не смог различить ни единого светлого пятнышка, ни следа тени. Спросонья Охотнику внезапно показалось, что он ослеп — рывком сев на кровати, он завертел головой во все стороны, пытаясь уловить хоть что-то, выделяющееся среди ровного покрывала темноты: лучик света факела из-под двери, тлеющий фитиль одного из фонарей… что-нибудь, хотя бы немного светлее, чем эта давящая чернота.

Тщетно — тьма была повсюду, вокруг него, он сам был частью этого непроницаемого мрака. В ушах у него пронзительно зазвенело, голова закружилась, и Джад снова опустился на постель, крепко зажмурив глаза и представляя себе картины цветущей природы, голубого неба и морей своей родины — только, чтобы отгородиться от этого всепоглощающего Ничто. Мысли, как это часто бывало, очень скоро соскользнули к Джейни… и Джад снова заснул, укачанный сладкой болью своих воспоминаний.

Следующее пробуждение вернуло Охотнику зрение. Все четыре фонаря ярко горели, а на столе стояли несколько дымящихся мисок и глиняный кувшин с водой. Голод сразу же дал о себе знать, и Джад легко соскочил