Шрифт:
Закладка:
– Что?! – едва слышно произнесла она.
– Ничего!! – крикнул я, вскочил на ноги и стал неистово топтать цветы, потом прислонился к стеклянной стене и сделал вид, что зарыдал.
Инга взяла меня за плечи и повернула к себе. Ее и без того бледное лицо в свете луны казалось зеленым.
– Ты мне можешь объяснить? – тихо сказала она. Я почувствовал, что каждое слово дается ей с трудом. – Что произошло? Чего ты психуешь?
– Сейчас ты будешь психовать, – с мстительной угрозой произнес я, убирая руки Инги со своих плеч. – Здесь, в этом цветнике, я закопал свое золото. И вот… осталась только ямка.
Казалось, что до Инги не сразу дошел смысл моих слов. Она нахмурила брови, рассматривая мое лицо так, словно на нем проявились следы какой-то тяжелой болезни, и вдруг со всей силы ударила меня по щеке.
– Мерзавец! Негодяй! – крикнула она, отвернулась и пошла по двору, откидывая ногой пластиковые стулья.
Нет, вы только посмотрите на нее, подумал я, потирая пылающую огнем щеку.
Инга дошла до бетонной стены, уперлась в нее лбом и негромко засмеялась. Потом взяла себя в руки, замолчала, вытерла ладонями щеки и вернулась ко мне.
– Извини, – произнесла она, избегая смотреть мне в глаза. – Но это самое ужасное: человеку дают надежду, а потом отнимают ее… Для таких случаев заводят огромного сторожевого пса. Я подарю тебе щенка ротвейлера или мастифа. Хотя… хотя собака тебе уже ни к чему.
Она потянула на себя стеклянную дверь бара, раскрутила над головой сумочку и закинула ее за спину.
– Шляпа ты, Кирилл! – сказала она неожиданно повеселевшим голосом. – Кто ж золото в землю зарывает?
– Я. И еще, кажется, Буратино.
– Вот потому-то жизнь вас и наказала.
* * *Нет, жизнь наказала меня за другое: я нарушил свое правило – после полуночи не пить, и утром страдал от головной боли и жажды. Вдобавок, телефонный звонок курлыкал на редкость противно, отчего мне казалось, что кто-то сверлит мне череп мощным бошевским перфоратором.
– Ну? – раздраженно спросил я, приложив трубку к уху, которое после нежной ладони Инги несколько увеличилось в размере.
– Это я, – прозвучал молодой мужской голос.
– Попова свинья, – ответил я в рифму. – Представляться надо!
Какой же я бываю противный, когда неважно себя чувствую!
– Это Володя… Ну, короче, автослесарь. Из "rodeo-motors".
– А-а! – кивнул я, почесывая волосатую грудь. – Теперь узнал. Ну, как жизнь, Володя из родео? Что нового?
– Я это… Короче, помнишь, ты мне говорил про своего другана, которого братки замочили? В общем, я тут кое-что вспомнил.
– Давай, выкладывай!
– Не знаю, пригодится тебе эта информация или нет, – невыносимо растягивая гласные, сказал Володька. – Короче, после того, как он тачку конфисковал, выехал на асфальт… ну, короче, на шоссе, и тут к нему баба молодая подсела. И я так думаю…
Он замолчал, подыскивая слова. Я ему помог:
– Короче…
– Да! – обрадовался подсказке Володька. – Короче, баба эта не из наших краев. Прическа каре, очки по моде, шкары, платье до трусов, короче, прикид понтовый. Я тогда сразу подумал, что не случайно она к нему подсела. Печенкой чувствую, что братки ее подослали.
– Она голосовала?
– Нет, не голосовала. Я так подумал, что она его специально ждала… Ну как? Такая информация пригодится?
– Пригодится, Володя из родео! Звони!
Я положил трубку на стол и пошел в душ. Перед зеркалом я остановился, посмотрел на свое отталкивающее отражение и подумал: а что? Приятно получить ненавязчивое подтверждение собственному таланту предсказания.
Выдавив немного крема для бритья на кисточку, я стал старательно намыливать свое отражение, чтобы поскорее убрать его с глаз долой.
33
Роман самостоятельно поставил крест на нашей конспирации, без предупреждения пришел ко мне, упал в кресло и, направив на себя вентилятор, посмотрел на меня, как на карточного шулера.
– У твоей игры, оказывается, опасные игроки, Кирилл. Я не думал, что дело закончится кровью.
Вот только сейчас наступил час расплаты, подумал я, глядя на Романа и мысленно просил его простить меня. Конечно, он многого не знал. Игра, в которую я его втянул, для него называлась: "Поймать вора за руку". А для меня – "Давить всех гадов без разбору". Я увлекся, и Роман увидел, по каким, на самом деле, правилам идет игра. Если я уже спокойно вел счет жертвам, то Роман не был готов к жестокости.
Мне ничего не оставалось, как пожать плечами.
– Чего ты молчишь? – спросил Роман.
– А что тебе сказать? Ты пришел с какой-то новостью, но кидаешь мне по кусочку. Я жду, когда ты все расскажешь.
– Что это за баба, твоя актриса? Ты ее, вообще, хорошо знаешь?
– Немного знаю.
– Что там у нее в прошлом? Она не рецидивистка?
– Вроде нет.
– Вроде! – криво усмехнулся Роман и провел ладонью по блестящему черепу, усеянному крупными каплями пота. – Приходит она сегодня к нам на стройку. Время – шесть утра. Я едва глаза продрал. А она за горло: где живет Доходяга?
– Ну?
– И я ей сказал! Ты же меня предупредил, чтобы я…
– Дальше, дальше! – поторопил я. – Суть в чем? Суть?
– Она ушла. Я еще поспал. Потом мои в магазин за молоком пошли. Возвращаются и спрашивают меня: "Кого это ты на Доходягу натравил? Там, вокруг его сарая, "скорая", милиция, народ толпится…" Не знаю, что там произошло, но ниточка может потянуться ко мне. Эти игры, Кирилл, мне ни к чему. Давай дальше без меня. Забери назад свои деньги и закончим на этом…
Я смотрел на круглоголового, низкорослого человечка, похожего на карлика, на его бронзовую лысину, на короткие ручки с толстыми пальцами, похожими на надутую медицинскую перчатку, и вдруг почувствовал, что перестал узнавать в нем своего школьного друга.
