– Не вдруг! – перебила Инга. – Поехали к "запорожцу", мне кажется, мы уже никого не дождемся.

Мы сели в машину. Я делал вид, что очень переживаю за свое поведение, вздыхал и качал головой. Инга молчала. На малом ходу мы приблизились к "запорожцу". Я врубил дальний свет фар. Мотор машины работал на холостом ходу, двери были закрыты, внутри салона – темно.

Я коротко посигналил. Никакой реакции. Инга взглянула на меня.

– Мне это не нравится, – сказала она.

– Мне тоже, – присоединился я. – Выстрел прозвучал отсюда?

Инга кивнула. Я проехал еще пару метров вперед, и мы поравнялись с автомобилем шантажиста. Сквозь покрытое бликами стекло я увидел смутный профиль водителя, неподвижно сидящего за рулем. Инга взялась за ручку двери.

– Осторожнее! – предупредил я ее.

Она вышла из машины и приблизилась к "запорожцу".

– Эй! – позвала Инга, склонившись над стеклом, и постучала по нему костяшками пальцев.

Я не мог ошибиться и был уверен, что на это "эй" никто не ответит. Инга медленно взялась за ручку. Дверь, наверное, была деформирована и перекошена, и открылась лишь со второй попытки, издав металлический скрежет.

Инга вскрикнула и отшатнулась. Я не видел, что ее испугало – она закрывала спиной дверной проем "запорожца".

– Господи! – прошептала она.

Пятясь, она уперлась в порожек, поставила ногу на ступеньку и села рядом. Я дал задний ход, развернулся и вплотную подъехал к "запорожцу". Ослепительный свет фар упал на белоголового мужчину преклонного возраста с аккуратной седой бородкой, усами и в черных очках. Он был одет в серую "водолазку", туго обтягивающую его рыхлое тело и закрывающую шею. Левая рука в матерчатой хозяйственной перчатке лежала на руле, в правой он сжимал пистолет. Голова человека, похожая на зрелый одуванчик, была опрокинута на залитую кровью грудь. Во лбу, пропаханном бороздами морщин, чернело пулевое отверстие. По переносице, огибая крылья носа, пробиваясь через седые усы, еще медленно текла густая кровь.

– Поехали отсюда! – сказала Инга и нетерпеливо стукнула кулаком по панели.

Не заставляя девушку повторять, я резко взял старт и быстро набрал скорость. Инга подняла стекло и включила кондиционер, хотя в салоне было совсем не душно. Я нашел на дециметровом канале токкату "ре минор" Баха. Инга опустила солнцезащитный щиток, в который были вмонтированы светильник и зеркало, и стала красить губы бледно розовой помадой. Я насвистывал под фонограмму органа Домского собора. "Ниссан" с легкостью взлетал на горки, а затем проваливался на спусках, вынуждая на мгновение останавливать дыхание. Инга, глядя на себя в зеркальце, завинтила помаду и кинула ее в сумочку.

– Нет, не то! Надо что-то повеселее… Ты не станешь возражать, если я сейчас приглашу тебя в ресторан?

Я косился на нее, глядя, как она меняет цвет губ с бледного на ярко-красный, а потом накладывает на веки густые фиолетовые тени вечернего макияжа. В живых осталось двое, думал я, невольно удивляясь тому, как легко женщина может изменить свою внешность. Осталось всего двое от той своры, которая хотела, чтобы я поделился золотом. Эта свора пожирает сама себя.

32

Инга держалась за правую сторону руля, а я за левую. Мы рулили оба.

– Ско`ко живу, – объясняла мне Инга, – ни разу… не видела `ких м`чат`х пффф…

У девушки что-то случилось с дикцией, и я не совсем хорошо понимал ее слова.

– Чего ты не видела? – уточнил я.

– Ты меня любишь? – перешла на другую тему Инга и слепила из губ клубничку. – Тогда целуй!

– Ты куда рулишь! – крикнул я. – На столб!

– Ну и фиг с ним! – решила Инга, но руль отпустила и подняла с пола не допитую в ресторане бутылку шампанского.

Я отобрал бутылку в тот момент, когда Инга выдернула пробку и уже прицелилась губами к горлышку.

– Хватит пить!

– Жалко, да?

Хорошо, что мы были на машине. В таком состоянии я не донес бы Ингу до дома, и нам пришлось бы дожидаться утра на пляже. В голове у меня шумело, глаза слипались от усталости. Инга притулилась к моему плечу и, икая, стала вздрагивать.

– Ты поможешь мне раздеться? – пробормотала она. – И под душиком помоешь, ага?

Я подъехал к воротам гаража. Они были раскрыты настежь.

– Все-таки я выгоню его! – сказал я, въезжая в черное нутро гаража.

– Кого его? – спросила Инга, приподнимая голову и дурными глазами глядя вокруг.

– Доходягу.

– Кто это такой?! – требовательно спросила она. – Па-ччч-ему не знаю?!

– Мой рабочий. Выходи и перестань орать, а то разбудишь всех соседей.

Инга стала вылезать из машины, зацепилась каблуком о порожек и растянулась на полу гаража.

– Послушай! – недовольно произнесла она, поднимаясь на ноги. – Что ты здесь понаставил?.. Пройти спокойно нельзя! Чуть не упала.

Я закрыл ворота гаража, взял Ингу под руку и вывел через дверь во внутренний дворик. Ресторан и моя щедрость совершенно неожиданно подкинули проблему. Я вел шатающуюся Ингу и уже не был уверен, что она сможет адекватно воспринять то, что я для нее приготовил. А если дать ей выспаться, не вызовет ли у нее подозрение тот факт, что я так долго не поднимал тревоги?

Но Инга, к моему удивлению, еще была способна соображать и заметила то, что не всякая трезвая женщина заметит.

– А почему калитка открыта? – спросила она. – Кто здесь болтался в наше отсутствие? А? По рогам ему!

Я остановился, как вкопанный. Ингу немного занесло, и она обняла пружинистый кипарис.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал я. – Ключи от калитки есть только у меня.

– Ну! – подтвердила Инга, отталкивая от себя кипарис. – А я о чем говорю!

Она хотела взять меня под руку, но я кинулся вперед, плечом распахнул чугунную дверь настежь и, словно наткнувшись на препятствие, застыл перед дверями в бар. Потом словно какая-то сила кинула меня на колени. Со сдавленным стоном я ударил кулаками по краю аккуратной ямки посреди цветника, будто начал неистово молиться, схватил землю в пригоршни и