– Благородие, – перебил его Родерик.

«А чего он так перепугался-то?» – проворчал Сайфер.

«Он решил, что его навестил сам император», – Родерик не знал, то ли смеяться, то ли рвать на себе волосы от досады.

«Почему?»

«А кто про тебя знает?»

«Точно! Эрвин ухохотался. А еще он говорит, барон наверняка решил, будто император приглядел ее для себя».

«Нори меня убьет…» – простонал он.

– Вы умный человек, ваше благородие. – Родерик улыбнулся, но барон из серого стал зеленым. – Все понимаете с полуслова. Разрешите откланяться.

Глава 35

Лианор

Она вздрогнула.

– Откуда…

– Знаю, – кивнула я. – Знаю и, что он был старше тебя. Намного старше, но все равно интересный. Соседские парни ему и в подметки не годились. Такой представительный господин обратил внимание на дочку хозяина кофейни. Представительный и обходительный – так красиво ухаживал…

Ее лицо окаменело, а я продолжала:

– Он ведь не сказал, что женат. Что его жена ждет первенца, беременность протекает не слишком хорошо, и целитель запретил супружескую жизнь.

Господа воспринимают прислугу чем-то вроде мебели. А у слуг есть уши. И языки. Особенно когда у них накопились счеты к бывшим хозяевам. Тот человек, которого Родерик попросил разузнать, нашел тех слуг.

– А у мужчин есть потребности. – Я усмехнулась при этих словах, вспомнив Оливию с ее «прихоть, в которой они не привыкли себе отказывать». – Чистая девочка, которая смотрит восторженным взглядом и ловит каждое слово – куда приятней профессиональной содержанки. К тому же сам процесс… охоты. Соблазнения. Отдельное удовольствие.

Это объяснила мне Оливия – откуда она, моя ровесница, знала подобные вещи? Наверное, Кассия была с ней откровенней, чем обычно бывают матери подрастающих дочерей. Я едва не разревелась тогда, поняв, что моя мама была для барона даже не мимолетным увлечением. Всего лишь игрушкой.

Хотелось плакать и сейчас. Может, зря я напоминаю ей об этом. Но я хотела, чтобы мама поняла – я знаю все и не отвернусь от нее, как остальные. Я сама могла бы оказаться на ее месте, будь Рик таким же, как старший Вернон. Мне повезло, ей – нет, вот и вся разница.

– А потом у него родился сын. Наследник и надежда. Опора в старости. – Пожалуй, прав Родерик – боги отомстили барону. Пусть не так, как хотелось бы мне, но все же… – И беременная любовница стала не нужна.

– Хватит, – прошептала она.

– Я знаю и то, что ты не сразу отдала меня в приют. Сперва надеялась, что барон все же примет ребенка, иначе бы не пришла к нему в дом. Потом – что родители простят или получится найти хоть какую-то работу. Может, кормилицей… Но ничего не вышло.

– Молоко пропало. – Она опустила голову, грязные пряди упали на лицо, закрывая его. – Пришлось…

Я кивнула, изо всех сил пытаясь не разреветься.

– А родители не пустили в дом дочь, опозорившую семью, даже когда ты избавилась от ребенка.

Хотела бы я посмотреть в глаза своей бабке – но она умерла несколько лет назад от тифа. Дед после ее смерти сдал, кофейня ушла с молотка за долги. Может быть, я загляну к нему… когда буду уверена, что не спалю дотла то, что осталось от его квартиры. Загляну, чтобы спросить – доволен ли он своей жизнью? Считает ли, что прожил ее не зря? Старший сын, женившись, уехал из столицы и лишь пишет изредка, младший погиб в пьяной драке, еще четверо детей умерли во младенчестве. Дочь могла бы остаться рядом – но он сам прогнал ее.

Мама расплакалась. И я обняла ее, прижала к себе, сама глотая слезы.

– Все, – прошептала я, гладя ее по спине. – Все кончилось. Ты больше не одна.

Она затрясла головой, отталкивая меня.

– Не надо. Не позорь себя таким родством.

Я представила, как мы, должно быть выглядим со стороны. Грязная нищенка – правду говоря, мне и сейчас хотелось дышать через раз – и «барышня» в студенческом мундире. Но мне было плевать. Грязь можно смыть. Лишь бы душа осталась чистой.

– Я опозорила бы себя, отказавшись от такого родства. – Я встала и протянула руку. – Пойдем домой.

– Домой? – не поняла она.

– Моя мама не будет жить на улице, и обсуждать тут нечего.

– Нет. – Она снова затрясла головой. – Я не сплю на улице, за медяк можно остаться в ночлежке, и…

Ночлежка! Слышала я про эти ночлежки. Подвал, заставленный нарами, так чтобы только-только проход между ними оставить, грязь, вонь и духота.

– И в ночлежке ты тоже ночевать не будешь, – сказала я. – Хватит. Я сняла тебе комнату. Она маленькая, но…

– Откуда у тебя деньги? – вскинулась она. – Тот хлыщ дал? Хочешь кончить, как я?

Я вздохнула. Пришлось напомнить себе, что мама просто беспокоится за меня. Она беспокоилась, даже когда не знала, кто я, а теперь и подавно. Кажется, собираясь позаботиться о ней, я кое-что не учла, но что ж теперь…

– Я – маг, – постаралась я сказать как можно мягче. – А магу заработать не так сложно.

Незачем ей знать, откуда у меня деньги. Скажет еще, что ничего ей от барона не надо. Я бы и сама у него ни медяшки не взяла – для себя, но моей матери он задолжал восемнадцать лет бед и унижений. Если надо – я бы не погнушалась и нож к его горлу приставить, требуя денег.

Как бы и в самом деле не пришлось идти к нему на поклон. Того, что у меня осталось, хватит оплатить квартиру на сезон, и останется немного на еду на первое время. А потом? Если не получится с артефактами?

Потом и буду думать.

Мама смерила меня подозрительным взглядом. Я постаралась сделать настолько невинное лицо, насколько возможно. Хорошо, что мы мало знакомы. Госпожа Кассия бы уж точно меня раскусила. Но мама только спросила:

– Ты правда маг?

– Как бы меня взяли в университет без магии? – ответила я вопросом на вопрос.

– Куда я пойду с тобой? Ты посмотри на себя. И на меня. Да меня погонят из приличного дома.

– Не погонят. – Я подняла с пола плащ. Встряхнула его как следует – хорошо что ради визита императора в университет последние пару дней тучи над столицей разгоняли и брусчатка была пыльной, но сухой.

Такие плащи выдали всем студентам как осеннее обмундирование, и большая часть уже облачилась в них. Но боевики, привыкшие носиться по утрам полуголыми – и я в том числе – продолжали щеголять