Шрифт:
Закладка:
– Вы промышляете шантажом, господин Корбетт?
Сайфер зарычал. Родерик едва удержал его.
– Вы всех судите по себе, или только я удостоился подобной чести?
– Что я могу подумать, если вы второй раз являетесь и перетряхиваете грязное белье нашей семьи?
– Белье должно быть чистым.
– Чужие секреты, похоже, могут принести немало пользы. Вы даже не попытались получить с меня компенсацию гонорара императорского целителя. Хотя я этого ждал.
«Выпусти меня! Я с ним поговорю!»
«Уймись!»
– Меня не интересуют деньги.
– Тогда почему? Мы не встречались раньше и я не знаю никого с фамилией Корбетт? Вы незаконный сын какого-то знатного рода?
«Пусти, я откушу ему голову!»
– Неужели когда-то я перешел дорогу кому-то из ваших родственников, и теперь вы решили отомстить?
– Я? – Родерик рассмеялся. – Разве это я надоумил Бенедикта попытаться оклеветать девушку, виноватую лишь в том, что она не позволила себя избить? Разве я много лет назад заставил вас соблазнить другую девушку, а потом заявить, что раз она отдалась вам, то вполне могла сделать это и с другим, а потому ее ребенок вас не интересует?
Дар стоил своих гонораров – он даже каким-то образом сумел отыскать горничную из дома, где жила мать Лианор. Хозяин, дед Нори, уволил всю прислугу, чтобы не сплетничали, и, конечно, обозленная женщина помнила ту историю до сих пор…
– Разве я заставил вас тогда изменить жене? – продолжал Родерик. – Понятно, что беременность не красит женщину и не улучшает ее характер, а норов вашей супруги известен…
– Довольно!
– Вы слывете умным человеком, барон. Так почему вы никак не хотите понять: это не я пытаюсь уничтожить вашу семью. Я только вестник. Все, что сейчас происходит – результат ваших трудов. Побеги, которые вы пестовали и лелеяли почти два десятка лет, дали плоды, только и всего.
Глава 34
Лианор
Стыдно сказать, но я обрадовалась, когда Родерик сказал, что, возможно, после университетского совета у него останутся дела и вечер будет занят. Не то чтобы я не хотела его видеть – но я не хотела говорить ему, куда собираюсь. Вдруг ничего не получится.
Дейзи рассказала мне, как найти доходный дом, где она снимала комнату для матери. По ее словам, это место походило на наше общежитие, только победнее и комнаты меньше. Так же одна мыльня на этаж, мужчины и женщины через день, одна прачечная, но сушить белье лучше в своей комнате, чтобы не пропало. Комнаты меньше наших, живут в основном мужчины, приехавшие в столицу на заработки, но хватает и работающих женщин, и даже семей с детьми – как только все помещались в одной комнате!
И все же место считалось хорошим: перегородки между комнатами не фанерные, а из кирпича, печка не одна на этаж, а маленькие в каждой комнатке. Есть общая кухня, хозяин следит за чистотой в коридорах и отхожих местах. К тому же он не терпел попоек и шума, и угроза выселения без возврата уплаченных вперед денег заставляла постояльцев вести себя прилично. Правда, и плата чуть повыше, чем в соседнем доме, но оно того стоило.
Конечно, Дейзи спросила, зачем мне комната. Я ответила, что расскажу позже, и, кажется, она решила, что для свиданий. Я не стала ее разубеждать. Нет, мне не было стыдно, что я оказалась дочерью нищенки. Глупо, но я боялась рассказывать раньше времени, чтобы не сглазить. Вдруг не получится? Вдруг мама снова прогонит меня, не захотев разговаривать?
Я опасалась, что в банке не поверят, будто я не украла чек, или станут глазеть. Простонародье не ходит в такие места и не пользуется чековыми книжками. Но, похоже, Родерик был прав, когда говорил, что студенческий мундир превращает меня в «барышню». Банковский служащий и бровью не повел, лишь внимательно изучил мою грамоту на жительство и чек. Я взяла часть наличными – заплатить за месяц вперед. Дейзи предупредила, что хозяин дома берет плату вперед за «сезон», но мне удалось договориться: за месяц сразу, остальное через три дня.
Когда я расплачивалась с ним, руки тряслись. Не от жадности. Оттого, что пути назад больше не было, а я по-прежнему не знала, захочет ли мама со мной говорить.
Комнатка, что я сняла, оказалась раза в два меньше, чем та, которую я делила с Оливией. Но в ней нашлось место для кровати, под которой помещался сундук, стола и скамейки – все, хоть и не новое, но крепкое. Был еще рукомой и медный таз с медным же кувшином. Маленькая чугунная печка годилась и для того, чтобы обогреть комнату, и чтобы готовить, если не захочется этого делать на общей кухне. Ящик-дровяник был устроен под подоконником, пока пустой, но хозяин обещал заполнить его сейчас же.
Дейзи посоветовала мне снять комнату «с дровами». По ее словам, хозяин не жадничал, и дрова были приличные. Так что выходило даже и дешевле, чем всю зиму покупать их самостоятельно. Сама бы я и не вспомнила о дровах: и в приюте и в университете было центральное отопление. В подвале стояла большая печь, а встроенные в стены трубы разносили горячий воздух по всем помещениям. Так что я даже и не знала, сколько может стоить протопить жилье зимой. Сколько всего я, оказывается, еще не знала! Ведь, кроме мебели, маме понадобится и домашняя утварь, и одежда, а я понятия не имела, с чего начинать! Ничего, разберусь потихоньку. Только бы она не прогнала меня!
Неподалеку от дома обнаружилась чайная. Когда я зашла туда пооглядеться, местная публика таращилась на меня, словно к ним заглянула знатная дама. В самом деле, даже мой мундир из дешевой ткани выделялся на фоне одежды посетителей. Новый, без единой заплаты. Но пахло в этом месте вкусно, столы выглядели чистыми, и я купила кусок пирога с капустой. Правда, чтобы не нести его в руках, пришлось пожертвовать парой листов для записей из моей сумки. Чистой ткани, чтобы завернуть еду с собой, здесь не держали.
Что ж, пожалуй, мне есть за что благодарить своего несостоявшегося папашу, кроме чека, который поможет мне позаботиться о матери. Магия, которая дала мне возможность поступить в университет и надежду на лучшее будущее. Иначе – всю жизнь работать, стараясь отложить каждый «лишний» медяк даже не на собственное жилье – в столице и многие знатные люди не
