Вдруг Кинжал пошатнулся.Он почувствовал, как два холодных, мёртвых паука ползут по его телу. Он виспуге замахал Кинжалом, надеясь согнать ожившие руки мертвеца, но достать несмог. Холодные, мёртвые пауки ползли по нему, пальцами впиваясь в живую плоть.

— НЕТ! — крикнул он навесь лес, но одна из рук Тихого, истекая кровью сжала его кисть с клинком и недавала шевельнуться, а другая мерно ползла к лицу. — УЙДИ! УЙДИ, УРОД!

Отсечённая культя доползладо лица и Кинжал было схватить его одной свободной рукой, но вдруг протяжновзвизгнул. Он не смог удержать пленную пауком руку и мертвая культя, управляяживой рукой, заставила резануть самого себя. На холодный снег упали три егопальца.

Тем временем, второй паукприложился к лицу Кинжала, и парень почувствовал запах гнили, тонкую,сморщенную кожу, волдыри на руке и страшный, мёртвый поцелуй культи. Во рту онпочувствовал какую-то тину и его бы вырвало, но мёртвая рука верно держала его.В голове заблестели странные картины, он почувствовал смерть, наслаждение,чудовищную боль и ненависть, ослепившую глаза. Но вдруг хватка ослабилась, паукдрогнул и рухнул на снег. Второй ублюдок, обхвативший руку с клинком, тожеустремился на снег за своим братом. Кинжал рухнул на колени и его вырвало, не раз и не два. Увидев собственныесрубленные пальцы, к глазам его подступили слёзы и его вырвало снова.

Когда он смог поднятьотяжелевшую голову, во рту ещё стоял вкус мёртвой плоти. Он оглянулся и увиделперед собой дрыгающееся тело Тихого. Он шипел остатками своей челюсти, тело егопочти что плавилось от вонзённого в грудь серебряного клинка. Увидевнеаккуратный узор, напоминающий то ли собаку, то ли волка, Кинжал выдохнул. ЭтоШакал и Змей пришли его спасти. Слава Богу, что всё обошлось.

— Эй, придурок, — Голоспоказался ему совсем незнакомым, — жив ещё?

Подняв взгляд, Кинжалаобуяла ненависть и страх одновременно.

— Так вот он ты какой… —прохрипел он, — Виктор Зверев.

Глава XVIII. Тайное всегда становится явным (1)

Кинжал лежал почти что без сознания и ленивоперебирал языком, издавая звуки, отдалённо похожие на человеческие.

— Ты ему рёбра, небось, сломал.

— Ага, — Однорукий отряхнул свой протез и довольнопосмотрел на свою работу. Кинжал скорчился, его худощавое, бледное лицозалилось кровью, пара зубов лежала на полу рядом, а сам бедолага сбито дышал. Налевой руке теперь, как и на правой, там, где поработал одержимый, осталосьвсего два пальца. Два на одной и два на другой — «Идеальная симметрия», помнению Однорукого. На месте отсутствующих пальцев теперь темнели бурые ожоги. — Может ещё раз попробуем?

— Мне уже тошно от этого, — Они уже вот почти чточетыре часа пытаются вытрясти из их пленника хоть какую-то информацию, но тотмолчал и молчит как партизан. Они испробовали всё — от физического упорстваОднорукого, до хитрых техник и знаков Виктора, но пленник молчал и не отвечал. Когда-тодлинная грива из волос каштанового цвета от воздействия огня обратилась врваные, торчащие холмики на потемневшей голове. — Даю тебе последнюю попыткуответить.

— Вас пустят на Святой Трибунал за нападение наохотника при исполнении, — продолжал, плюясь слюной и кровью, говорить Кинжал,— Волк вас найдёт, уверяю, и загрызёт. Сукины… — Струйка со свистом вырваласьиз щели между двух передних зубов и Кинжал ещё больше согнулся. Однорукийзамахнулся для очередного удара, но Виктор его остановил.

— Ты сам доводишь дело до края. Ответь на нашивопросы, и мы тебя пустим.

— Как же, на прогулку разрешите? — Он скорчил жуткуюгримасу и улыбнулся сквозь окровавленные жёлтые зубы. — Отлично, я как разнаправлюсь к одной из баз, быть может, пара ведьм Эфрона вас пустит на шашлык,свинки.

Виктор приложил руку ко лбу. Да, он уже не раз и недва вспотел. Они совсем недавно прикончили двух преследователей, которые едване обнаружили Однорукого. Боевой товарищ Зверева вынырнул из снега, повалилодного из них, а Виктор сбил с ног сложенным знаком другого. Все ониперевалялись в снегу, но в конце концов Однорукий выхватил у преследователядлинный посеребренный клинок и вонзил в горло ублюдку. К тому времени, Виктор почтисмог придушить своего нападавшего, но тот вырвался и едва глаза не выколол.Хорошо, что Однорукий умело режет человеческую плоть… А потом, сдерживаяподступающую к горлу рвоту, Виктор Зверев, вместе со своим беловолосым товарищем,отправился за последним. За последнее время он только и делает что убивает и убегает,а теперь ещё и пытает людей! Голова от этого шла кругом, ноги подкашивались. Лучшеуж сейчас выслушивать трёп своей ведьмы-тётки, нежели столкнуться в бою снастоящими ведьмами Эфрона.

— С какой целью вы нас преследуете? Что Аарону отнас нужно? Кто спланировал диверсию на операции?

— Мамка твоя, — огрызнулся Кинжал, — но как яслышал, она щас червей кормит, хе-хе.

— Хе-хе, — повторил Виктор и правую руку его оплелатёмная, пульсирующая субстанция. Воздух вокруг дрожал, пламя, казалось, тянулок пленнику свои страшные, чёрные пальцы.

— Всё, укладываем его? — Однорукий, как всегда,беззаботно отнёсся к такому жёсткому решению. «Но что поделаешь, этот ублюдокмолчит и только тратит наше время!»

— Ого, думаешь я испугаюсь тебя, щенок? — Кинжалдёрнул своей обожжённой головой и лизнул щель между зубами. — Но верно Волкговорил, что ты не простой сукин сын. Тихий принял тебя, суку, за демона иоказался прав. Ты от него не сильно-то отличаешься, ублюдок.

Эти слова Звереву совсем не понравились. Ещё когдаон поступал в корпус, то мечтал нарезать потусторонних отродий и защищать людейот их напасти. Но какие-то высшие силы рассудили иначе и теперь ему приходитсядо полусмерти избивать, возможно, одного из своих коллег по службе.