— Толку нет, потому что энергия, которую они на эти полёты тратят, очень дорогая. Луна нам необходима, просто затраты на полёты к ней и создание там базы можно и нужно снизить во много раз. Но Луна — отдельный разговор. Вопрос покорения космоса — это не просто вопрос какого-то там приоритета, романтики дальних странствий, или расселения человечества по всей галактике в отдаленном будущем. Это вопрос технологического преимущества. Тут как с энергией. Кто умеет летать в космос быстро и далеко, а также находиться там дольше других, тот и сильнее.

— Мне сверху видно всё, ты так и знай, — сказал папа.

— Как? — поднял знаменитые брови Брежнев, взглянув на отца.

— Песня такая, — сказал папа. — Из кинофильма «Небесный тихоход». Извините, что вмешиваюсь в разговор, Леонид Ильич, но нам с вами, как людям военным, абсолютно ясно, что тот, кто занял вершины на поле боя, имеет преимущество. А космос… Что может быть выше космоса?

— Спасибо, папа, — сказал я. — Ты очень точно сформулировал. Но и космос ещё не всё.

— Так, — усмехнулся Брежнев. Плеснул себе в чашку чая, достал из пачки на столе сигарету (курит сигареты «Новость», заметил я), закурил. — А говорил — одно слово.

— Это как с ремонтом, Леонид Ильич, — подал голос Кириллин. — Одно тянет за собой другое.

— Думаешь, страну ремонтировать надо?

— Э… — растерялся Кириллин.

— Можешь не отвечать. Без тебя знаю, что надо. И срочно. Давай дальше, Серёжа, заинтересовал. Что у нас уже имеется, энергия и космос?

— Да, — подтвердил я. — Следующий слон — информация.

— Слон?

— Наша плоская Земля покоится на четырёх слонах, которые, в свою очередь, стоят на панцире гигантской черепахи, — пояснил я, улыбаясь. — Так считали древние индусы. Мне эта теория нравится больше, чем байка о трёх китах.

Брежнев весело рассмеялся.

— Понятно. Жду не дождусь, когда назовёшь имя черепахи. У неё ведь есть имя?

— Обязательно. Мы до него дойдём. Итак, информация. Без свободного и быстрого доступа к информации нам не выжить.

— К любой?

— Нет, разумеется. Секретная информация должна таковой и оставаться. Со всеми вытекающими. Но вот развитие информационных систем… Представьте у себя на столе портативную ЭВМ. Компьютер, как говорят англичане и американцы. Экран и клавиатура. Набираете на клавиатуре вопрос и тут же получаете на него ответ. Да не один — несколько, с возможностью сравнивать и анализировать. Или мгновенно связываетесь с любым человеком или организацией в стране, а в перспективе и на всей планете, у кого на столе такой же компьютер.

— Каким образом?

— С помощью сети, в которую эти компьютеры объединены.

Брежнев посмотрел на Кириллина.

— В теории — это невероятные возможности, — подтвердил тот. — Абсолютно невероятные. У нас сейчас всё тонет в бюрократии, сами знаете. Любое решение должно пройти массу инстанций. А тут — нажал на клавишу, и в тоже мгновение нужный документ оказывается там, где надо.

— Со скоростью электромагнитного сигнала, — задумчиво кивнул Брежнев. — То есть, со скоростью света. Понимаю. Ладно, уговорил. Давай четвёртого слона.

— Четвёртый — самый сложный, — вздохнул я. — Сразу предупреждаю, что здесь у меня конкретных методик нет. Не родились в голове. Есть только общее понимание, каким этот слон должен быть.

— Давай уже, — сказал Брежнев. — Не тяни слона за хвост.

— Воспитание, — сказал я. — Четвёртый слон — воспитание будущих поколений советских людей.

— А что не так у нас с воспитанием?

— Формализм, — пожал я плечами. — Всюду формализм, Леонид Ильич. Говорю вам, как бывший председатель Совета дружины школы номер тридцать один города Кушка. Формализм и очковтирательство. Лозунги на плакатах. Хорошие лозунги, достойные. Но они не на плакатах должны быть, а в сердце советского человека. Особенно человека молодого.

— Такого, как ты, к примеру?

— Да, такого, как я.

— А у тебя они в сердце? — Брежнев смотрел на меня твёрдо, не мигая.

— В самой его середине, Леонид Ильич, — ответил я абсолютно честно. — Более того, я совершенно точно знаю, что коммунизм — это будущее человечества. Правда наступит он, думаю, не к восьмидесятому году, как нам товарищ Хрущёв обещал, а гораздо позже.

— Вот как! Может быть, ты скажешь, когда именно?

— Не скажу, Леонид Ильич. Я не пророк. Но ещё не скоро, это точно. Очень много работы предстоит. Просто невероятно много.

— Ну, работы мы не боимся, — сказал Брежнев. — Значит, четыре слона. Перечислим ещё раз для памяти. Энергия, космос, информация и воспитание. Всё правильно?

— Правильно, Леонид Ильич. Внутри каждого из этих слонов сотни других слоников — одни мельче, другие крупнее, но в целом правильно.

— Осталось назвать имя черепахи.

— Безопасность, — сказал я. — Имя черепахи — Безопасность. Причём не только для нашей страны, но и для всего мира.

— Безопасность, — повторил Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. — То бишь, мир во всём мире?

— В том числе. Но есть и другие виды безопасности. К примеру, экологическая.

— Это забота о природе, что ли? — нахмурился Брежнев.

— Забота о планете. Земля — планета я имею в виду — наша мать. В прямом смысле слова. Мы, люди, её дети. Значит, должны о ней заботиться, как нормальные взрослые дети заботятся о своей матери. Не только эксплуатировать. Тут, кстати, прямая связь со слоном по имени Космос. Ту же Луну или астероиды можно эксплуатировать в хвост и гриву, как говорится, там жизни нет, и страдать от этого некому.

Мы проговорили ещё почти два часа, переходя от общих вопросов конкретике (Цуканову пришлось даже менять плёнку в диктофоне). Выпили два чайника чая. Съели всё варенье и печенье, что было на столе. Выкурили не одну сигарету (кроме меня, разумеется).

— Подведём итог, — наконец, хлопнул себя по колену Брежнев. — Ты, Владимир Алексеевич, давай создавай научный совет у себя по всем этим новым делам. Пусть проведут анализ, наметят пути реализации. Прикинь, какие научно-исследовательские институты подключить.

— Боюсь, придётся новые создавать, — покачал головой Кириллин. — Задачи неподъёмные.

— Значит, создадим, — жёстко сказал Брежнев. Было хорошо заметно, что сил и энергии у него и впрямь прибавилось. — От каждого слона