Шрифт:
Закладка:
Лата читала и заново переживала матчи, осложненные давлением новизны даже для самих его участников, и чем больше она читала, тем сильнее влюблялась в Кабира – и того, которого она знала, и того, которого ей открывал рассудительный глаз С. К.
«Господин Дуррани, – подумала она, – это, наверное, совершенно другой мир».
Если, как сказал Кабир, он жил в городе, то более чем вероятно, что его отец преподавал в Брахмпурском университете. Лата, ведомая врожденным чутьем исследователя, не зная, чтó она ищет, теперь заглянула в толстый том календаря Брахмпурского университета и нашла то, что искала, в разделе «Факультет искусств: кафедра математики». Доктор Дуррани не возглавлял кафедру, но три заветные буквы после его имени указывали на то, что он был членом Королевского общества, превосходя двадцать прославленных профессоров.
А госпожа Дуррани? Лата произнесла эти два слова вслух, оценивая их. Как узнать о ней? А о брате и сестре, которая была у него до прошлого года? В последние несколько дней ее мысли вновь и вновь возвращались к этим неуловимым созданиям и тем немногим словам о них, сказанным вскользь. Но даже если бы она подумала о них в ходе того веселого разговора у дома господина Навроджи (а она не подумала), то все равно не смогла бы заставить себя спросить о них. Теперь-то, конечно, было уже поздно. Чтобы не потерять свою семью, она должна была скрыться от яркого солнечного луча, который внезапно озарил ее жизнь.
Выйдя из библиотеки, она попыталась подвести итоги. Совершенно ясно, что теперь она не сможет присутствовать на собрании Литературного общества Брахмпура в следующую пятницу.
«Лата: Куда? – сказала она про себя, засмеявшись на миг, и вдруг поняла, что плачет. – Не плачь! – велела она себе. – А то приманишь еще одного Галахада».
Это вновь рассмешило ее. Но смех не принес избавления и не утешил.
3.12
В следующую субботу утром Лата наткнулась на Кабира неподалеку от дома. Она как раз вышла на прогулку. Кабир сидел на велосипеде, прислонившись к дереву и глядя на нее с высоты, словно всадник. Его лицо было мрачным. Когда Лата его увидела, сердце ее забилось в горле. Избежать встречи было невозможно. Он явно поджидал ее.
Лата попыталась не трусить.
– Привет, Кабир.
– Привет. Я думал, ты никогда из дому не выйдешь.
– Как ты узнал, где я живу?
– Провел расследование, – сказал он без улыбки.
– У кого ты спрашивал? – поинтересовалась Лата, чувствуя себя немного виноватой за собственное «расследование».
– Это не важно, – сказал Кабир, покачав головой.
Лата огорченно посмотрела на него.
– Все экзамены сдал? – спросила она обычным тоном, но в голосе предательски сквозила нежность.
– Да, вчера, – не стал он вдаваться в подробности.
Лата печально уставилась на его велосипед.
Ее хотелось спросить: «Почему ты мне не сказал? Почему ты не рассказал мне о себе сразу же, как только мы перекинулись теми несколькими словами в книжном магазине, чтобы я могла убедиться, что ничего не чувствую к тебе?»
Но так ли часто они виделись на самом деле и были ли они достаточно близки, если можно так выразиться, для такого прямого, почти отчаянного вопроса? Испытывал ли он к ней те же чувства, что она к нему? Лата знала, что нравится Кабиру. Но много ли можно было прибавить к этому?
Он опередил ее возможные вопросы:
– Почему ты вчера не пришла?
– Не могла, – сказала она беспомощно.
– Не скручивай конец дупатты, ты ее помнешь.
– Ой, извини. – Лата удивленно взглянула на свои руки.
– Я тебя ждал. Я пришел рано. Просидел всю лекцию. Я даже жевал маленькие каменные пирожные госпожи Навроджи. К тому времени я здорово нагулял аппетит.
– О, я не знала, что существует госпожа Навроджи, – сказала Лата, ухватившись за замечание. – Я все думала, откуда взялось его стихотворение, как оно там называлось… «Неотвязная страсть»? Можешь представить ее реакцию на него? Как она примерно выглядела?
– Лата, – с некоторой болью сказал Кабир, – в следующий раз спросишь меня, была ли интересной лекция профессора. Была, но мне было все равно. Госпожа Навроджи толстая и светлокожая, но мне все равно. Почему ты не пришла?
– Я не могла, – тихо сказала Лата.
Было бы лучше, думала она, если бы ей удалось вызвать в себе немного гнева, чтобы ответить на его вопросы. Но все, что ей удалось пробудить в себе, – это смятение.
– Тогда пойдем со мной и выпьем кофе в университетском кафе.
– Я не могу, – сказала она; юноша удивленно покачал головой. – Я действительно не могу, – повторила она. – Пожалуйста, дай мне уйти.
– Я не держу тебя, – сказал он.
Лата взглянула на него и вздохнула:
– Мы не должны здесь стоять.
Кабир отказывался поддаваться всем этим «не можем» и «не должны».
– Тогда давай встанем в другом месте. Пойдем прогуляемся в Керзон-парке.
– Ой, нет, – сказала Лата. Полмира прогуливалось по Керзон-парку.
– Тогда где?
Они пошли к баньяновым деревьям на склоне, ведущем к песчаному берегу вдоль реки. Кабир привязал велосипед цепью к дереву наверху тропы. Обезьян нигде не было видно. Широкая коричневая река блестела на солнце. Никто из них не проронил ни слова.
Лата села на выступающий корень, и Кабир последовал за ней.
– Как здесь красиво, – сказала она.
Кабир кивнул. Во рту было горько. Если бы он заговорил, горечь отразилась бы в его голосе.
Несмотря на предупреждения Малати, Лата просто хотела побыть с ним, хоть недолго. Она чувствовала, что, если он сейчас встанет и уйдет, она попытается отговорить его. Даже молча, даже в его нынешнем настроении, она хотела сидеть здесь, рядом с ним.
Кабир смотрел на реку. И внезапно пылко, словно позабыв о мрачном настроении, в котором пребывал всего минуту назад, он предложил:
– Давай покатаемся на лодке.
Лата подумала об Уиндермире, озере возле здания Высокого суда. На берегу этого озера они иногда устраивали факультетские вечеринки. Друзья нанимали лодки и шли кататься на них вместе. По субботам на озере полно было супружеских пар с детишками.
– Все едут на Уиндермир, – сказала Лата. – Кто-нибудь нас узнает.
– Я не имел в виду Уиндермир. Я говорил о Ганге. Меня всегда поражает, что люди катаются
