— Я уверена, раз ты наполовину ведьма, тебе не придется так часто пить кровь, — говорит Аметист. — И именно для этого Солон здесь. Ты не попадешь в Темную комнату.

— Я так не думаю, — говорю я, пытаясь вытереть крошки с губ. — Мы поссорились.

Она приподнимает идеально ухоженную бровь.

— Что? С Солоном?

Я хмурюсь.

— Такого не бывает?

Ее губы изгибаются в усмешке.

— Нет. То есть, такое случается. Но обычно все делают то, что он говорит.

— Альфа дома, ха.

— Да. Все они альфы. Но он правит насестом. Честно говоря, он правит большей частью города.

— Я так и подумала раньше, — говорю я, вспоминая официанта из ресторана.

— Так почему вы поссорились?

Я смотрю на чай, избегая ее взгляда.

— Ох… э-э-э… я… увлеклась.

— С кровью?

— Да…

— Он сам этого хочет. Все в порядке.

— Ну, еще, э-э-э… он был голый, и я тоже, и…

Она пристально смотрит на меня, ожидая, что я объясню дальше.

Я выдыхаю.

— Такого со мной никогда раньше не случалось, но я немного обнаглела и вышла из-под контроля, он сказал мне остановиться, а когда я не послушала…

Я закрываю глаза, чувствуя себя отвратительно и унижено, и мне, наверное, не следовало рассказывать Аметист, девушке, которую я даже не знаю, интимные, личные подробности произошедшего.

— Он разозлился, — заканчивает она.

— Да, — говорю я, глядя на нее. — Я никогда раньше не видела его злым. Напугалась до чертиков. Но, зато я остановилась.

Она кивает, поджимая губы, накрашенные розовой помадой.

— Хм-м-м. Солон редко выходит из себя. Я видела пару раз, и ты права, это, э-э, пугающе. Ведь он всегда тщательно держит свои эмоции под контролем. Но он не будет злиться вечно. Он больше остальных понимает, каково это — терять контроль…

Она резко замолкает, будто сказала лишнее.

— Что? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Ничего. Наверное, чай уже заварился, — она наклоняется и наливает чай, аромат мелиссы наполняет комнату. Не самый лучший запах, но сейчас даже немного успокаивает.

Она одаривает меня еще одной быстрой улыбкой.

— У Солона сложное прошлое, и я не знаю даже половины, — объясняет она. — Все, что я знаю, — лишь благодаря его пьяной болтовне.

— Он напивается? — спрашиваю я, страстно желая увидеть, как он теряет приличие.

— Редко. Вампиру требуется немало усилий, чтобы сильно напиться, но я была свидетелем. Это мое преимущество управления баром.

— Так что он тебе сказал?

Я думаю, она скажет то же, что и Вульф, что Солон может поделиться своим прошлым, или какую-нибудь отговорку.

— Я лишь знаю, что у него проблемы с девушками, — осторожно говорит она.

— Конечно, из-за такого мужчины все девушки в городе готовы бросаться на него, — говорю я.

— О, это точно. Он безумно притягивает их. И он не принуждает их, просто он такой, какой есть. Нормальные люди знают: с ним что-то не так. Он прекрасный, темный и опасный. И они хотят быть его частью. В равной степени напуганы и очарованы. Именно это их побуждает.

— Значит, он никого не приводит домой?

— Нет, — говорит она. — Он спит с ними, но обычно в отеле или у них дома.

И в этот момент на меня внезапно накатывает волна тошноты, я чувствую себя физически больной, мое сердце сжимается само по себе.

— Ох, прости, — говорит она выразительно. — Я не… я не подозревала, что ты в него влюблена.

Я чуть не давлюсь куском печенья, которое, как мне казалось, я проглотила.

— Что? Я в него не влюблена!

— Ну, выглядела так, словно тебя пнули в живот, — отмечает она, разглядывая меня. Я смотрю вниз. В самом деле, я держусь за живот.

— Я в него не влюблена, — говорю я, пытаясь взять себя в руки. — Он мне даже не нравится. Это из-за крови. Чувство притяжения. Я вампир, помнишь?

— Верно, — медленно произносит она, приподнимая бровь. — Независимо от твоей реакции, не следовало мне это говорить.

Несмотря на то, что я сказала ей, все еще не могу избавиться от неприятного чувства.

— И все же я не понимаю. Он вел себя так, будто просто не мог заняться со мной сексом. Я подумала, что он, возможно, дал какую-то вампирскую клятву безбрачия или что-то такое.

Аметист фыркает.

Я бросаю на нее неодобрительный взгляд, от которого она слегка отшатывается.

— Но, — продолжаю я, — если он спит с кучей других девушек, тогда почему он не…

Я не заканчиваю предложение. Ведь ответ: он просто не хочет. Каждый раз, когда у него был стояк и он возбуждался, я была обнажена и прижималась к нему. Большинство мужчин отреагировали бы именно так, и уверена, что вампиры тоже.

— Я не говорила, что он спит с кучей девушек, — говорит она, беря себя в руки. — Я не задаю вопросов, но Солон почти всегда здесь, и я никогда не встречала его пассий. Он скрытный парень по натуре, а не только из-за своей вампирской природы, поэтому не думаю, что он растрачивается на других, даже если это просто физическое влечение, — она делает паузу, взвешивая что-то в своей голове. — Я знаю только, что он был влюблен однажды.

— Однажды? — мое сердце снова сжимается. Значит, он умеет любить.

— Это было очень, очень давно, — серьезно говорит она, и по тону ее голоса я понимаю, что у рассказа будет не очень счастливый конец. — Она умерла.

О, нет.

Я не хочу задавать этот вопрос.

Но задаю.

— Как она умерла?

Она сглатывает.

— Он убил ее.

Мои глаза округляются, у меня отвисает челюсть.

— Случайно? — шепчу я.

— Он говорит, что нет. Не какой-то там несчастный случай. Они не были женаты, у нее был маленький сын от другого. Тот тоже умер.

— О боже мой, — выдыхаю я, чувствуя тяжесть в груди. Не знаю, мне жалеть Солона или бояться. Он любил ее и убил? А ребенок?

Мне нужно бояться его.

— Поэтому, — продолжает она, — он не позволяет себе сближаться с девушками. Происходит ли это на физическом или эмоциональном уровне, не знаю, может быть, для него это не имеет значения. Так что, пожалуйста, не принимай это близко к сердцу. Просто он такой, какой есть, и чем скорее ты это примешь, тем лучше. Для всех.

Я киваю, делая большой глоток чая, пытаясь успокоить свои чувства горячей жидкостью. Не помогает.

— Но все будет хорошо, — добавляет она. — Он увлекся тобой.

— Увлекся? — сухо повторяю я. — Как домашним питомцем.

— Эй, лучше быть его домашним питомцем, а не управлять его ночным клубом, — говорит она с грустной улыбкой. Что-то подсказывает мне, что те восторженные взгляды,