себе другого Бога, и люди начинают делиться на приверженцев того или иного определения. Ну это совсем просто. Сложность в том, что выражено языком кибернетиков – это не работает. Никакое определение Всевышнего не работает. И не будет работать: у Всевышнего нет имени, отгадав которое мы обретем счастье. Бог – безличностный Закон, он даже не догадывается о тебе или обо мне и уж тем более о нашем с тобой разговоре. Он – Ничто. Он – Закон как таковой. Этот закон и породил Мироздание, которое породило следствие – материю и жизнь. Так, как мы их понимаем. Конечно, закон Божий могут обнаружить только высшие умы или гении. Простой человек может принять свои принципы за закон – это не выход. Я говорю, сынок, а сам думаю, нужно ли это тебе?

– Конечно, конечно нужно. Почему ты спросил?

– Потому что вера, которая живет в человеке и человечестве, прячет Бога. После ухода из этого мира человек растворяется до неосознанности, а тело превращается в прах. И все исчезает. А пока существует человек, вера не дает ему истязать себя горем и безысходностью. Вера утверждает спасение, правоту, целесообразность человека – не больше. Никакая вера не ведет к Богу, она ведет к управлению человеком. Внутреннему управлению, без палки или цербера. Человек жаждет Бога, ищет Бога, а получает веру, религиозное учение – и всё. Теперь он управляем. Управляем самим учением, которое совершенствуется вместе с цивилизацией, принцип все равно остается одним и тем же. Мало того, все учения враждуют между собой. Это естественно, если признать, что они, эти учения, претендуют на истину. В противном случае это уже не учения, а необычный взгляд. Есть ареалы, в которых господствует та или иная вера. Сейчас же все смешалось – мир недоволен собой и бьется о стену Вселенной. Но до недавнего времени мир был поделен на веры – на ту или иную мораль. Это тюрьма, сынок… Только тюремное мышление позволяет себе разделение мира на подконтрольные территории. Поэтому существует такое количество людей, называющих себя атеистами. Они чувствуют ложь и противятся ей. Хотя участь их тождественна судьбе остальных. Верование не имеет никакого смысла для пути к Богу: это исключительно земное, материальное правило общежития. Как все материальное, любая религия однобока, неабсолютна. И в этом нет ошибки, в этом есть безысходность цивилизации. Если все поменять, исчезнет цивилизация – та, которая нам известна на сегодняшний день. А это уже невозможно, это уже не во власти человечества.

Кирилл, чтобы лучше слышать, даже закрыл глаза. Ему совсем не хотелось отвлекаться на поиски лица своего отца. Голос открывал, пусть и неутешительный, путь в бездну смыслов и надежд. Хотелось спрашивать и спрашивать, но вопросы путались, и Кирилл не мог найти единственного и нужного. Но Афа сам замолчал как-то неожиданно. Казалось, он только переводит дух. Молчание длилось, и всё вокруг становилось не только невидимым, но и чужим, равнодушным, даже враждебным…

– У человечества нет выхода, папа? – проговорил сын в невидимое лицо отца.

Хотя он и понимал, что здесь, в заточении, невозможно обрести счастье или какое-то радостное чувство бытия. Там, за стеной, Кирилл никогда не слышал подобных рассуждений даже у отъявленных пессимистов. К тому же музыка уносила Кирилла туда, где нет ужасающего предположения о пути человека. Она была спасением и преградой всему тому, что мешало ей существовать. Простые человеческие вопросы и музыка – все, что существовало в жизни одаренного скрипача. Сейчас он слушал отца, слушал внимательно, не принимая трагического смысла слов. Иногда в душу Кирилла закрадывалась тревога, простая тревога интеллигентного мышления, но тут же исчезала под торжеством молодости, радости и многочасовых обязательств перед величием звука, взлетающего из-под смычка. Сейчас он слушал отца как одинокого мудреца, проводившего в беседе с самим собою всю свою жизнь, и чуткий организм сына пытался уловить главное, что может сказать человек, предоставленный небу и внутреннему покою.

– Нет, сын, выхода у человечества нет. Истина затерялась в редких напоминаниях о себе. Цивилизация давно разделила истину на две категории, и теперь трудно отказаться от каждой из них. Это гибель. Спастись может только человек…

– Как это? Человек может, а человечество – нет?

– Да, я так и сказал. Человечество – это не сумма всех людей, вовсе нет. Человечество – это идея движения, это коллективное правило, подчиняющее себе любой вздох сопротивления. Сегодня без этой идеи, я называю ее цивилизацией, уже невозможно жить. Человек же способен остановиться и увидеть закон, сотворяющий живое мироздание. Если у него это получится, ему незачем думать о пресловутом спасении. Он окажется внутри Всевышнего, станет частью Его – и не от кого будет спасаться.

– О каком законе ты говоришь? – нащупав руку отца, Кирилл пожал ее. Рука была прохладной и твердой.

– О любом законе, какой придет тебе в голову. Представь себе, сына, толстый учебник физики, где собраны все открытия, все законы ее. Вот эта книга и есть закон, а любой конкретный есть часть огромного понятия. Но ты же понимаешь, что он соответствует всему этому сонму законов. Всем вместе и каждому в отдельности. Ты это понимаешь?

– Да, – как-то легко и даже радостно ответил Кирилл. Это оказалось так ясно и очевидно. Его даже удивило такое простое высказывание. Простое и бесспорное… – Да, – еще раз повторил Кирилл, словно старался ответить не отцу, а самому себе.

– Вот это и есть Бог, сына. Присмотрись к своему миру, миру внутри тебя, познакомься с ним, и тебе откроется маленький закон, маленький-маленький… Это и будет Всевышний. Это непросто, сынок, но это и несложно. А как только это произойдет, ты увидишь мириады подтверждений своему крохотному открытию. И в книгах мудрецов, в священных книгах любой религии, в природе, в мыслях обыденных, везде… Тебе повезет, сынок, если ты действительно услышишь внутри себя этот закон. Потому что ничто уже не остановит тебя от следования ему. Надо вытерпеть только самого себя, свои мысли, которые принадлежат цивилизации. Надо подождать, когда они устанут тебя тревожить и исчезнут. Потом еще немного подождать, когда пустота в тебе наполнится чем-то еще неизвестным. Дальше – придет радость и покой. Наш европейский Бог, Иисус Христос, сказал однажды, что всех нас ждет воскресение после смерти. И все обрадовались этому. Как малые дети, которые нашкодили и теперь хватались за спасительную мысль: все равно простят. А ведь Иисус высказал довольно-таки тяжелую мысль, неподъемную для обычного человека. Только после смерти! Понимаешь, сынок? Вначале нужно умереть… А это невыносимое занятие. Простое прощание со своими мыслями и