– А вы не могли бы принести мне мелки?

– Мелки? Я… не знаю… если найду. А зачем тебе они? – спросила я, заинтригованная этим выбором.

– Чтобы добавить немного красок. Чтобы сделать видимым солнышко. Чтобы нарисовать кошек, – робко ответила она.

– Это… Это прекрасная идея.

Вернст уехал на весь день и должен был вернуться только к вечеру. Я знала, что ему это не понравится, но я была уверена, что смогу ему объяснить, что это никак не скажется на нашей привычной жизни, что это просто подарок, как те книги, которые он мне однажды принес.

Час спустя я принесла ей старую коробку с мелками, которую нашла в одном из многочисленных ящиков гостиной. Улыбка девочки согрела мне сердце и разрушила последние преграды.

Мне нужно было поговорить с Вернстом. Теперь настала моя очередь его убеждать. Я хотела сказать ему, что мне не нравится такая жизнь, что это никоим образом не сохраняет наше счастье. Он может заниматься со мной сексом сколько угодно. Совсем необязательно использовать для этого другое тело, я всегда в полном его распоряжении. И пусть он освободит эту девочку. Она никому ничего не расскажет, мы заставим ее поклясться. А я пообещаю никогда его не покидать, больше не укрываться на своем острове, жить здесь, удовлетворять его, как раньше… Если он действительно меня любит, он поймет, я была в этом уверена…

Но, как я уже сказала, бабушка, время претупляет все.

Особенно людей…

Я не стала закрывать дверь в кухню, чтобы Мелани могла, как и я, слушать музыку, оживлявшую дом. Кошки этим воспользовались и спустились в погреб, чтобы составить ей компанию. Эти животные, которых я всегда ненавидела в глубине души за их вызывающую и беззаботную свободу, провели всю вторую половину дня рядом с ней. То, как они быстро ее приняли, меня удивило. Мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы добиться такого результата.

Другая причина, по которой я не любила этих животных, состояла в возрастающем интересе, который проявлял к ним их хозяин. В последние месяцы частенько, когда я ложилась спать, он оставался с ними, гладил их, разговаривал с ними, оказывая им все то внимание, которого лишал меня все больше и больше.

Когда я спустилась, чтобы отнести ей ужин, девочка раскрасила всю стену, к которой была прикована. Я с изумлением обнаружила гигантскую радугу, раскинувшуюся над лучезарным солнцем, цветы с разноцветными лепестками, лес с красивыми деревьями, а рядом с ним – дом с распахнутыми окнами. Я стояла несколько минут, не шевелясь, очарованная сиянием красок, которых никогда не видели эти серые стены.

Но что меня поразило больше всего, заставив поставить поднос на пол, чтобы не опрокинуть его содержимое, – это нарисованные дети. Палочки для рук и ног, круг для головы – точно так же, как я делала несколько лет назад, чтобы вести подсчет дням, – и над каждым силуэтом было написано имя. Все держались за руки и образовывали идеальную цепочку. Перед каждым ребенком лежал кот и, похоже, спал спокойным сном.

– Это твои друзья? – спросила я заинтригованно, подходя к стене.

– Нет, – просто ответила она, пристально глядя на меня.

– Кто же тогда эти дети? А где ты?

– Я здесь, – показала она пальцем на силуэт.

– Это твое имя наверху?

– Да.

– Мелани?

– Да.

– А Фабьен, Жюли… они учились с тобой в школе?

– Нет.

Она не сводила глаз с моего лица. У меня возникло неприятное ощущение, что она ждет от меня какой-то реакции, но я не понимала, какой.

– Значит, это твои воображаемые друзья?

– Нет. Это другие.

– Другие? Какие другие? – удивилась я, читая их имена.

– Другие дети, которых убил Лесной царь.

14

После разговора с Дамьеном Вероника вернулась домой.

Всю дорогу она сожалела, что так быстро покинула инспектора. Она так много слышала о нем. О его дочери, ее исчезновении, его переезде сюда… Однако Вероника не решалась касаться этой темы. Может быть, поэтому он ощущал такой дискомфорт в ее присутствии? Возможно, он опасался, что она увидит в нем недостойного отца, каким считали его многие?

А что он, в свою очередь, думал о ней? Считал ли он ее плохим специалистом, раз она не смогла подобрать ключик к сознанию Сандрины? Вероника прекрасно помнила его взгляд при их первой встрече. То же самое она видела в глазах многих своих собеседников, пациентов или медиков, с тех пор, как начала работать психиатром в этой больнице.

«Слишком молода, чтобы быть опытной. Ну ничего, в таком спокойном месте, как Вилле-сюр-Мер, у нее будет время всему научиться…»

И вот не прошло и двух лет, как ей на голову свалилась эта непонятная женщина, чтобы бросить ей вызов, с которым она боялась не справиться.

Вероника никак не могла переварить последние находки инспектора. Второе убежище? Но чтобы спрятаться от кого? Неужели в истории Сандрины был второй Лесной царь, второй монстр, присутствие которого психиатр не смогла вычислить? Разве она могла так ошибиться?

Она прекрасно понимала, что инспектор не верит рассказам Сандрины. И в определенной степени она за это на него сердилась, поскольку считала, что таким образом он сомневается в ее профессионализме. Но разве в конечном счете, не в этом состояла его работа – сомневаться во всем до тех пор, пока не откроется правда?

Вероника налила себе бокал вина, который опустошила залпом, и тяжело вздохнула. Снаружи дождь неистово барабанил по стеклам. Было еще рано, но свет, пробивающийся сквозь тучи, делал пейзаж за окном абстрактным и унылым. «Как на этом чертовом острове», – усмехнулась Вероника, наливая себе второй бокал вина, который выпила уже с большей сдержанностью.

Ей захотелось снова окунуться в слова Сандрины, начертить схемы, разработать теории, подтвердить правильность психологических принципов, которым обучают студентов, доказать всем, что ее заключение обосновано… Но она вынуждена был признать, что у нее нет на это сил. Только не сейчас, после стольких разочарований.

Молодая женщина допила бокал и направилась в ванную комнату. Она сняла одежду, открыла кран и села на край ванны, размышляя об утверждениях Дамьена. Почему она чувствовала себя не в своей тарелке? Может быть, потому, что она тоже начала сомневаться в своих выводах и, соответственно, в словах пациентки? Если Сандрина лгала, сознательно или неосознанно, цель оставалась прежней – доказать ей, что ей больше нечего опасаться. Но как действовать, если ни инспектор, ни она сама не могли понять причины ее страха…

Вероника закрыла глаза и задумалась об аргументах Дамьена.