Шрифт:
Закладка:
– Мама, подожди! Что там происходит? Мама!
Грохот чудовищного взрыва, клубы дыма… Дымная фигура угасла, и в помещении снова остались только Лара и Верховная Ведунья на своем древесном ложе.
Сквозь неудержимые слезы Лара видела внимательный взгляд Верховной Ведуньи. На плечо девочке уселся Лунокрыл, ласково щипнул ее клювом за мочку уха. Дрожащей рукой она погладила его по золотистым перьям на спинке.
– Тебе есть чем гордиться, Лара, – произнесла Верховная Ведунья. – Твоя мать была истинной героиней.
– Кто пришел за ней в ту ночь? – спросила девочка, задыхаясь. – Кто ее убийца?
Верховная Ведунья покачала головой:
– Я не могу сказать наверняка. Госпожа Хестер веками охотится за этим заклятием.
– Я ее ненавижу, – выговорила Лара – и правда имела это в виду. Кровь в ее жилах кипела и бурлила от ярости. – Она за все заплатит.
Из уха Верховной Ведуньи вытекла струйка алой крови. Она прикрыла глаза.
– Не стоит тратить силы на ненависть, Лара. Она только опустошит тебя, ничего более. – Она закашлялась, и объятия ветвей и листьев еще сильнее сомкнулись над ее умирающим телом. – Позови Берни, – выговорила Леора с трудом. – Берни. Скорее.
Лара бросилась к дверям и втащила Берни обратно в помещение. Берни склонилась над ложем Верховной Ведуньи, взяла ее руку в свои ладони.
– Леора… Ох, Леора!
– Обучи ее, Берни, – чуть слышно сказала та. – Выдай ей палочку. Не допусти, чтобы Хестер победила.
– Не допущу, – кивнула Берни. – Обещаю тебе.
– Ты ведь последняя… Ты последняя оставшаяся в живых из членов моего Совета, Берни. У меня нет детей. За мной… будешь наследовать ты.
– Нет, госпожа. Ты сама будешь править нами еще долгие годы. Я не могу…
Корона из сплетенных ветвей поднялась с головы Верховной Ведуньи и опустилась на чело Берни. Глаза той расширились, полные страха и боли.
– Леора?..
– Да здравствует Верховная Ведунья, – произнесла Леора и закрыла глаза, позволяя ветвям и листьям стремительно заплести ее лицо, навеки скрывая его от прочих глаз. Через считаные минуты плетенный из ветвей саркофаг раскололся и рассыпался прахом. Внутри него не было ничего, хотя бы смутно напоминающего человеческую фигуру. Только пустота.
В комнату заглянул Бастиен Стоун, глаза его скользнули по пустому ложу, он содрогнулся… А потом заметил корону из ветвей на голове Берни и преклонил перед ней колено. Следом за ним в дверь осторожно просунул голову Две-Восьмерки. Лара кивнула ему на Бастиена – и юноша тоже поспешно опустился на одно колено.
– Да здравствует Верховная Ведунья!
Никому нельзя доверять
Тук-тук-тук.
Дверь лавчонки Старого Ханса чуть приоткрылась, он выглянул наружу, как старый филин из дупла, – но, заметив Джо, мигом оживился. Глаза его засверкали, брови взлетели на лоб.
– Ну как? Принес?
Джо вытащил из-за пазухи глиняный сосуд.
Старого Ханса от радости чуть удар не хватил. Часто дыша, он откинул цепочку, распахнул дверь, поспешно затащил Джо внутрь.
– Что за славный мальчик! Вот же молодец!
Джо вручил сосуд Хансу, который с благоговением поставил его на прилавок дрожащими руками.
– Какая же красота! Ты только посмотри на него! – щелкая языком, он суетливо потирал ладони. – Подумать только, Джо Коротконожка, чего я теперь смогу добиться, на какую высоту взлететь!
– Это просто здорово, – согласился Джо, желая наконец перейти к делу. – А теперь, Старый Ханс, насчет вашей части уговора… Насчет целительного зелья…
– Мог ли я подумать, что мне выпадет подобный шанс, – не обращая на него внимания, бормотал старик, протирая сосуд рукавом халата. – Вот это удача! Всем удачам удача…
– Старый Ханс!
– Да я теперь, считай, всемогущим стану! – Ханс едва ли не приплясывал. – Никто, даже госпожа Хестер, мне теперь не указ!
– Старый Ханс, послушайте!
Наконец старик отвлекся от своих мечтаний и вспомнил, что он тут не один. Вид у него стал обиженный, как у младенца, которого отвлекают от погремушки. Он недовольно поднял брови.
– Вы мне должны лекарство, – напомнил ему Джо, протягивая руку ладонью вверх. – Мы договорились о сделке.
Старый Ханс проковылял за прилавок, уперся в столешницу локтями по обе стороны сосуда. Посмотрел на Джо хитро и любопытно, как на диковинную зверушку.
– Знаешь первое правило удачного бизнеса, мальчик мой? Оно таково: никогда не упускай своего шанса.
– Я вас не понимаю. – Джо заморгал, в сердце его уже начало расти скверное предчувствие.
– Нет у меня никакого лекарственного зелья, – с усмешкой объяснил Ханс. – Я тебе не ведьмин, чтобы промышлять подобными штучками.
– Но… как же так?!. Вы же обещали…
– Ничего я не обещал. Я всего лишь сказал то, что ты хотел от меня слышать, чтобы ты сделал то, что мне от тебя нужно. – Старый Ханс закатил белесые глаза, будто объяснял нечто очевидное. – Я надеюсь, Джо, что тебе хватит ума воспринять это все как полезный урок на будущее. В этом мире каждый попытается тебя использовать в своих целях – и использует, если ты ему это позволишь. Я тебя использовал сегодня вечером – и при этом я не чудовище какое-нибудь, я в сущности добрый человек и собираюсь тебе заплатить. Причем щедро.
Он выложил на прилавок золотую монету и с улыбкой подтолкнул ее в сторону Джо.
Не веря своим глазам, мальчик уставился на золотой кружок.
– Этого мало. – Кровь его начинала закипать от бешенства. – Этого не хватит, чтобы купить нужное мне зелье на черном рынке! И вы сами это знаете!
Старый Ханс, пожевав губами, покопался в ящике стола и выложил поверх золотой монетки еще одну, серебряную.
– Это мое последнее предложение, – отрезал он. – Больше не жди.
– Все равно мало! – крикнул Джо, глаза которого жгло от бессильных слез. Он перевел взгляд с лица Ханса на глиняную урну, потом обратно.
Медленно, очень медленно Старый Ханс вытащил из-под прилавка длинный нож.
– Джо, я тебя очень прошу. Не делай глупостей.
Сердце Джо вспыхнуло от беспримесной ярости. Он взмахнул рукой, попытавшись схватить сосуд неловким движением, но Ханс ударил его в плечо ручкой ножа, и мальчик покатился с ног, больно врезавшись спиной в один из шкафов с товарами. Тот пошатнулся, чуть не упал назад, но потом по инерции качнулся уже вперед, и Джо едва успел откатиться с его пути.
– Нет! – завопил Старый Ханс, пытаясь прикрыть собой драгоценный глиняный сосуд, но тут шкаф, осыпая его антикварным фарфором и тяжелыми книжными томами, рухнул на него сверху
