— Тогда почему ты выгнал меня? — разрываю его монолог и наконец смотрю в его чудовищно-зеленые глаза.

- Потому что ревновал к тому парню. Потому что ты либо до конца моя, либо не со мной. Ты так улыбалась ему. И позволяла его рукам ласкать тебя.

Я молчу, жадно глотаю раскаленный воздух.

— Потому что я так сильно боялся чувствовать боль. Ты способна убить меня, Вика. Уничтожить. Стереть в порошок.

Выдыхаю и закрываю глаза. Слезы предательски рвутся наружу. Он не изменял мне. А я флиртовала с другим. Позволила чужому мужчине лишнего. Кокетливо смеялась, когда он шептал мне на ухо комплименты и гладил руками по бедрам.

— Я люблю тебя, но… ты права. Я должен тебя отпустить.

Сердце подскакивает в самое горло и камнем летит в пятки.

— Но сначала я хочу, чтобы ты простила меня. Чтобы между нами не было обид. Я свяжусь в Карниловым и куплю тебе билет во Францию. Поедешь делать карьеру, певица. Только прости меня.

— Герман, — перебиваю его вновь и похожу ближе. Моя ладонь касается его щеки, и он вздрагивает. Осторожно накрывает мою руку своей. Я дрожу. Настало время.

— Я беременна.

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Просыпаюсь от крика малыша в кроватке и встаю. Тело все еще ослабленно после родов, поэтому ноги передвигаются с трудом.

— Вика, ложись, я сам укачаю Даниэля, — Герман ловит меня за руку и тянет обратно в кровать. Его губы осторожно касаются моей щеки, а после он срывается с места.

Слышу, как плачь сменяется кряхтением, а потом довольным смехом. У Германа особая связь с этим ребенком. Стоит только Даниэлю оказаться на руках отца, как он сразу успокаивается. Проваливаюсь в сон.

Ненадолго. Подъем в семь утра. Лениво тянусь на кровати, целую мужа, ласкового, осторожно. Он еще не проснулся, но уже отвечает на этот поцелуй, тянет меня в свои объятия.

— Доброе утро, — сонно щурится, улыбается.

— Привет, любимый, — шепчу в ответ, целую мужчину в нос и поднимаюсь с постели.

Даниэль мирно спит, сжав в кулачки малюсенькие морщинистые ручки. Смешно морщится во сне, посапывает. Сердце сжимает от тоски и радости. Как быстро взрослеют наши дети. Я не успею насладиться им таким крохотным, беззащитным — вырастет, повзрослеет. Первый шаг, первое слово, топот маленьких ножек в доме, заливистый смех. Все, как с первыми детьми.

Даниэль начинает слабо кряхтеть в постели и разжимает кулачки. Я спешу положить пальчик ему в ладошку, и тут же срабатывает хватательный рефлекс. Надо же, наш сынок такой маленький, а уже чувствуется сила. Улыбаюсь и бросаю взгляд на Германа. Уже успел натянуть домашние штаны и футболку.

— Позвать Фаину Ивановну? Пусть побудет с ним, пока мы завтракаем? — Амурский подходит ко мне сзади и настойчиво прижимает к себе. Согласно киваю и поворачиваюсь в мужу, вновь целую его.

Прохожу по коридору в соседнюю комнату. Дочки уже не спят. Мелисса забралась в кровать к Василисе, копаются и смеются, закрывшись одеялом.

— Доброе утро, девочки, — подхожу к кровати, по очереди целую малышек. Уже такие взрослые семилетки. Обнимают меня, улыбаются.

— Зубы почистили? — смотрю смотрим взглядом.

— Да, мамочка! — отвечают хором.

— Спускайтесь в столовую, будем завтракать.

Девчушки вылезают из постели и бегут в сторону двери. Василиса впереди, она бойкая, прозорливая. А Мелисса ей уступает. Даже во время родов Мелисса пропустила сестренку вперед, позволив ей стать старшей сестрой. Старшей всего на две минуты.

Сама следую за близняшками, строго делаю замечания, когда они бегут по лестнице.

Герман уже тут, раскладывает порции по тарелочкам для любимых дочек.

— Папа! Папа! — вопят наперебой, смеются. Василиса первая хватается за ногу Амурского, на свободную ногу налетает Мелисса. Я довольно усмехаюсь, стоя в проходе.

— Все, принцессы, садимся за стол. Зубы почистили? — Герман отодвигает два стульчика.

— Да, папочка! — и снова хором.

Такие похожие, но такие разные. Нам повезло вдвойне. Помню, как поехали на УЗИ после того вечера в театре, когда нам наконец-то удалось все друг другу сказать и объяснить. Когда в сердцах не осталось обид и недопонимания. Поехали в больницу прямо ночью. Герман не хотел ждать ни минуты, хоть я и пыталась сопротивляться.

Помню, как заплакала, узнав, что будет двойня.

Как Герман расцеловал мой живот.

Как сдувал с меня пылинки на протяжении всей беременности. На руках носил. А когда я стала похожа на колобка, помогал обуваться.

Еще я хорошо помню вечер, когда Валесова Оксана заявилась к нам в дом. Я тогда была на седьмом месяце беременности. Телеведущая, увидев меня, изменилась в лице. Что-то прошептала Герману и ушла. Теперь я видела Оксану только по телевизору.

— Мам, а мы заедем за Таней по пути в школу? — Василиска жадно зачерпнула ложкой кашу и округлила глазки.

— Да, милая. Обязательно.

— А можно Таня придет к нам в гости? — Мелисса тут же подхватила разговор.

— Если тетя Вера будет не против, — ответил Герман и улыбнулся мне.

С Верой нам удалось сохранить дружеские отношения. Мы часто виделись, тем более наши дочери учились в одном классе.

Олег повез девочек на занятия, а мы вернулись в спальню к Даниэлю. Малыш уже проснулся, и теперь довольно улыбался Фаине Ивановне.

Мы вышли на прогулку.

Я вдохнула сосновый воздух полной грудью. Ничего не изменилось. Все тот же покой. Все тот же приятный запах свежести.

— Вчера звонил Карнилов, — начал Герман, толкая коляску вперед. Я шла рядом с ним, держа под руку.

— Что он хотел?

— Предлагал звезде вернуться на сцену. Он ставит новый мюзикл, если честно я ничего не понял. Что-то его, авторское.

Я невольно улыбнулась. После рождения дочерей я быстро вернулась к пению. И это помешало мне насладиться самым прекрасным возрастом девочек. Меня часто не было дома, и я разрывалась между семьей и театром. А сейчас, когда нас стало пятеро, а дочкам нужно было больше внимания и помощи по урокам, я собиралась бросить карьеру.

— Я не хочу, — честно призналась, кутаясь в шерстяную кофту.

— Замерзла? — Герман заботливо коснулся моей холодной руки. — Иди, оденься потеплее.

— Все хорошо.

Все действительно хорошо. Так хорошо, что сердце пело от счастья. У меня счастливая семья. Принцессы-близняшки, которые радуют меня каждый день. Красавец-муж, положивший весь мир к моим ногам и доказавший, что сказкам порой суждено сбываться.

— Я так