прожектора и пела так, что зрители не смели и дышать. Несколько тысяч взглядов направлены на нее. Чистый искренний голос, в который я отчаянно влюбился, трепетал и ласкал мой слух. Я смотрел на нее, и погибал. Сцена — ее второй дом, если не первый. Она как никто другой смогла вписаться в образ мечтательницы, живущей в ожидании чуда. Она и в жизни была такой… мечтательной, смелой, настоящей. Она была моим маяком, осветившим путь в кромешной тьме, растопившей все ледники в сердце и душе.

— Ваш выход через пять минут, — напомнил Геннадий Федорович.

Я перевел взгляд на продюсера, и тот усмехнулся.

— Уверены, что справитесь? — мужчина похлопал меня по плечу и улыбнулся.

— Если честно, не уверен.

Карнилов замолчал, смотря мне в глаза. И хотя вокруг меня витали голоса актеров, я слышал тишину. Притихли все мои демоны внутри?

— Знаете, Герман, у девочки большое будущее. Посмотрите на нее, сколько невинности, трепета, тепла, — продюсер заставил меня вновь увидеть Малинову, парящую среди тяжелого дыма, застилающего сцену.

— Именно за это я ее так люблю, — признался я, не отводя глаз от очаровательного существа.

— Это ваш последний шанс. Билеты во Францию куплены. Виктория согласилась поехать.

— Я знаю, — перебил шепотом.

— Тогда идите к ней, — Геннадий Федорович жестом указал мне на сцену, и я глубоко вздохнул.

Шаг, второй. Сердце вот-вот прорвет грудную клетку. Свет софитов ослепил меня, и теперь я видел лишь ее спину. В зале темнота и мертвая тишина. Все ждали появление на сцене отважного капитана. Ждала Ассоль. Ждала Вика.

Фонограмма зазвучала, и мне оставалось только действовать по плану: открывать рот и приближаться к ней, обнимающей свои плечи и смотрящей вдаль. Я чувствовал, что мне мало воздуха. Что ноги становятся ватными. И когда я почти прикоснулся к ней, перестал слышать фонограмму, лишь стук собственного сердца. И ее сердца.

Мне оставалось только положить руку на ее плечо и она обернется, но я почему-то медлил. Тело парализовало, когда почувствовал запах родной женщины на расстоянии в полметра. Все пошло не по плану. Я не предугадал, что у меня закружиться голова и станет больно дышать. Что по телу пойдут мурашки. Боже, как она красива. Нежная, хрупкая, ранимая. Актриса и певица.

Спустя мгновение Вика поворачивается в мою сторону, раскрывает рот, чтобы начать свою партию и… замирает.

И нет ничего кроме нас. Будто мы не на сцене. Будто от нас не зависит успех мюзикла. Мы смотрим друг на друга. Она так близко. Невыносимо. В ее взгляде лишь удивление.

И она начинает петь.

Продюсер долго не соглашался на мое предложение о замене актера в последней сцене, потому что боялся, что Вика не сможет собраться и продолжить выступление. Но она смогла. И я смог показать ей, как сильны мои чувства.

Я взял ее за руки и прижал к себе, вдыхая запах волос полной грудью. Я чувствовал ее мурашки под своими ладонями, наслаждался шелковой кожей. И когда Вика взяла последнюю ноту, а зал заполнили громкие аплодисменты, я ее поцеловал. Легко, чуть ощутимо коснулся ее губ. Жар пронесся по венам, воскрешая нашу нежность. Блеск ее красивых глаз заставил меня улыбнуться. Финальные аплодисменты длились больше десяти минут, и продолжились даже после того, как занавес опустился и закрыл нас от любопытных взглядов зрителей.

Мы продолжали стоять посреди сцены и смотреть друг другу в глаза. Я боялся нарушить эту тишину. Эту возродившуюся связь. Эти незримые глазу нити. Я поверил, что она вернулась ко мне, что больше не исчезнет. Не оттолкнет. Я заберу ее домой, и уже завтра мы улетим, куда она захочет. К морю. В горы. Я подарю ей больше, чем может предложить продюсер. Я сделаю ее по-настоящему счастливой. Любимой женой и матерью. Хочет петь — куплю ей театр и назову в ее честь. Хочет быть звездой — куплю ей тысячи ролей. Лишь бы она осталась. Лишь бы была со мной.

— Зачем ты пришел? — начала она дрожащим шепотом. В глазах заискрилась влага.

— За тобой, — требовательно шепнул в ответ. Ладонь легла на ее шею, притянул к себе и впился в губки. Ангел обняла меня за плечи и жадно ответила. Нежно. Трепетно.

— Ты… согласна поехать домой? — прошептал ей в губы, чувствуя обжигающее дыхание кожей. Прижался лбом к ее голове, хаотично целуя щеки, мокрые от слез.

Вика закрыла глаза и замотала головой.

— Нет, — она отстранилась. — Я улетаю во Францию.

— Но ты не можешь, — я поймал ее руку прежде, чем та упала с моего плеча. С силой сжал хрупкое запястье, чтоб не сбежала.

— Я должна улететь, Герман. Должна. Больше нет ничего, что держало бы меня здесь. «Мечта» сгорела. Ты женишься. Я должна сказать спасибо тебе, что осуществил мои мечты. Благодаря тебе я выступила сегодня. Благодаря тебе попробую построить карьеру в другой стране.

— Нет! — перебил ее рассуждения и вновь притянул к себе. — Ты никуда не полетишь.

— Да? — Оттолкнула и вырвала руку, нахмурилась. — И почему же?

— Потому что ты моя собственность, и я тебя не отпускаю, — постарался вновь поймать девушку, но та не позволила.

— Ты не имеешь права меня удерживать, — испуганно выпалила Вика.

— А вот здесь ты ошиблась. Я выиграл тебя в карты, твой отец тебя продал. Дешево продал, Вика. Ты моя собственность, и я имею полное право распоряжаться тобой, как пожелаю.

Ангел застыла. Пустой взгляд замер, а зубы сильнее сжались.

— Это незаконно, — прошептала еле слышно, почти не размыкая губ.

— Для меня нет никаких законов, Вика. Я могу купить все, что мне нужно. И сейчас мне нужна только ты. — Четко выговариваю ей в лицо. Малинова опускает голову и тяжело дышит. Ее грудь вздымается под белым платьем с ненавистью, сжимает кулаки. Смотрит исподлобья.

— Ненавижу тебя, — свирепо шипит в мою сторону.

— Мне похуй, детка, — хватаю за подбородок и заставляю смотреть в глаза. — Переодевайся, ты едешь домой. А если попробуешь сбежать, я все равно тебя поймаю. Не играй с огнем, девочка. Ты рискуешь сгореть.

По ее лицу ползут мокрые полосы, и лицо кривиться в отвращении. Не дышит. Смотрит мне прямо в глаза. Гордая. Непокорная. Она все равно будет моей, даже если для этого мне придется ее сломать.

В машине Вика молчит и смотрит в окно. Не шевелиться. Кажется, даже не дышит. А дома проносится мимо охраны и Фаины Ивановны, хлопает дверью и запирается.

9.2

Любой ценой: