– Ну, девочка моя, рассказывай, кого ты к нам привезла?

Когда Виктор оказался на дорожке, Алиса обняла его и проговорила:

– Это Стефан. Он… друг.

– Друг, – исподлобья глянул Виктор.

– Друг, – подтвердила Алиса.

– Это большая честь познакомиться с Вами, – улыбнулся Стефан, когда глава семьи протянул руку для рукопожатия.

– Такая уж честь, – махнул Виктор и обратился к дочери: – Ну что ты стоишь? Веди друга своего в дом.

Алиса, вздохнув, посмотрела на маму. Та, сверкая как начищенный самовар, взяла её под руку и отвела в сторонку.

– Доченька, скажи, – склонившись, шепнула Алисе Надежда. – А насколько Стефан близкий друг?..

– Мама! – Она недовольно поджала губы.

– Я к тому спрашиваю… вам одну комнату готовить, или две?

– У вас, насколько я знаю, нет двух свободных спален. Или что-то изменилось? – Чуть язвительно выдохнула Алиса. Вот об этом-то она совсем не подумала… Впрочем, разумные мысли в последнее время вообще обходили её стороной. Особенно это касалось всего относящегося к Стефану. К тому же далеко не факт, что если бы мама всё же постелила им в разных комнатах, к утру бы они не оказались в одной.

Улыбка Надежды стала еще шире. Она понимающе потрепала дочь по плечу и направилась в дом.

– Стефан, проходи, не стесняйся, – сказала она, чуть замедлив возле него шаг.

Он обернулся на Алису. Она стояла в тени черноплодной рябины, немного уставшая после тревожной ночи и долгой поездки, но по-прежнему красивая. Поймав его взгляд, она едва заметно улыбнулась. Стефан подхватил пакеты и отправился за Надеждой. Когда они скрылись в доме, Алиса приблизилась к отцу и коснулась его щеки ладошкой.

– Я так по вам соскучилась, – совершенно искреннее и как-то облегченно произнесла она.

– Надоела тебе твоя Америка? – понимающе усмехнулся Виктор.

– Там хорошо, – улыбнулась Алиса. – Но мой дом всё равно тут. А Америка… Так получилось. – Она взяла отца под руку и неспешно, подстраиваясь под его шаг, повела в дом.

Стефан прошелся по небольшой, но уютной гостиной с каменным камином, светло-голубыми занавесками на широких окнах, сквозь которые лился яркий солнечный свет, и деревянным, устланным матерчатыми половиками полом. Отец Алисы снова ушёл во двор. Из слов его Стефан понял, что ему нужно что-то там утопить… или растопить… или просто топить. Уточнять он не стал, хотя и предложил на всякий случай свою помощь. Виктор только похлопал его по плечу и, сказав, чтобы он ни о чём не беспокоился, ушёл, опираясь о свою трость. Сама же Алиса вместе с матерью хозяйничала на кухне. До Стефана то и дело доносился её приятный, такой по-женски мягкий голос. Он не видел её, но чувствовал, что она улыбается, и поймал себя на мысли, что может не глядя на неё, лишь по интонации, оттенкам голоса, понять её настроение. И сейчас Алиса была счастлива. Счастлива просто от того, что находится дома, в кругу семьи, с людьми, искренне любящими её, верящими в неё, с теми, кому она может беззаветно доверять.

Подойдя к камину, Стефан всмотрелся в фотографии, расставленные над ним на каменной полке. Первым снимком, что он увидел, оказался снимок в розовой рамке с золотистыми бабочками. Детская фотография Алисы. На фото она, совсем ещё малышка, стояла на стульчике, прижавшись к мощному крупу черного коня и улыбалась – по-детски открыто и нежно. На следующей фотографии, вставленной в сдвоенную деревянную рамку цвета беленого дуба, был изображен Виктор Решетников на высшей ступени пьедестала с олимпийской медалью в руках. Да, у Алисы действительно была его улыбка. И его взгляд. А вот несгибаемым характером, скорее всего, наградили её оба родителя. В другой половине рамки он увидел фотографию, опять же, маленькой Алисы с отцовской медалью в руках. Она едва помещалась в её крохотных ладошках, и Алиса сжимала её так крепко, насколько хватало сил. А вот и следующий, последний снимок – с Олимпиады в Пхёнчхане. Алиса вместе с Алексом на награждении держит в руках уже своё собственное олимпийское золото. Стефан коснулся оправы фотографии и легонько провел по ней пальцем от одного уголка до другого, не сводя взгляда с застывшей на снимке с какой-то усталой улыбкой на губах Алисы. Он вспомнил, как говорил Лизе, что она – лучшая. Лиза… Наверное, это было действительно так. Но Алиса Решетникова заслужила свое золото, потому что именно она была самой сильной и стойкой. И не только на Играх в Корее, но и весь тот долгий путь, что шла к ним.

Стефан почувствовал за спиной движение и, даже не поворачивая головы, понял, что это Алиса. Она остановилась рядом, почти соприкасаясь плечом с его и, вздохнув, тоже осмотрела мини-галерею из фотографий. Задержала взгляд на своем фото с отцовской медалью, взяла рамку в руки и долго, не мигая, всматривалась в изображение. Они так и стояли несколько минут – молча, столь близко друг от друга, что ощущалось любое, даже самое мимолётное движение.

Наконец Алиса, по-прежнему не отводя глаз от снимка, заговорила:

– Мне здесь пять. Я не помню момента, когда папа завоевал эту медаль, не помню, как он вернулся из Барселоны. Только радость помню. Знаешь… Так отчётливо помню… Радость, гордость, эйфория – наш дом буквально наполнили эти чувства. С самого детства я знала, что мой папа – олимпийский чемпион. И даже когда не особо понимала, что это значит, знала – он самый сильный, самый добрый, самый заботливый и самый любящий. Самый лучший папа в мире. – Алиса, вздохнув, вернула фотографию на место и продолжила: – Все изменилось в этот день. Это был мой день рождения. Мне исполнилось пять. С утра папа уехал на тренировку, а мама достала его медаль, и я впервые смогла взять её в руки. До сих пор помню, что она была большая и холодная. Я держала её, и мою грудь наполняло благоговение. Эта фотография – последний счастливый момент моего беспечного детства. То есть счастье… оно было, конечно. Несмотря ни на что мы были счастливы. Но… но буквально через час после того, как мама сфотографировала меня с медалью, нам позвонили из конного клуба, где отец тренировался, и сообщили, что он упал с лошади, и его увезли в больницу. Я до сих пор помню этот момент. Мама испекла торт, и мы вставляли свечи. И тут этот звонок… – Алиса понятия не имела, почему рассказывает это Стефану. Не знала она и того, зачем привезла его в родительский дом, зачем познакомила с отцом. Не знала, почему говорит – говорит и не может остановиться. Может быть потому, что она чувствовала – Стефан – единственный мужчина, готовый услышать её?.. Стоять рядом и не только слушать слова, что давались ей и трудно и вместе с тем легко, но и слышать их. Никому еще она не рассказывала того, что говорила ему, мало кто вообще знал, что её отец – тот самый Виктор Решетников, первый в истории СССР и России олимпийский чемпион в конном спорте по конкуру… – Вот с того момента жизнь наша полетела под откос. Отец прикован к инвалидному креслу, мама не может работать днем, потому что нужно ухаживать за ним… Она брала ночные смены в больнице, работала санитаркой. Я помню, как она приходила утром и готовила нам с папой завтрак, а потом вела меня на каток. Это уже позже я поняла, что она делала это для того, чтобы я не сидела дома и не смотрела, как мой отец крушит все, что попадется ему под руку от бессилия что-либо изменить. Когда я впервые увидела это… Знаешь, я тогда в один момент стала взрослой. Ужасно было видеть слезы в глазах человека, которого ты считала самым сильным в мире.