– А вы в эту сумку между делом так и не заглянули? – невольно усмехается Лёха. – Интересно же, какие он секреты в ней прячет! Где ваше женское любопытство?

– Представьте себе, не заглянула! – похоже, что беседа надоела уже не только нам, но и самой Алле Якубовой. – Господа полицейские, объясните толком: в чём я всё-таки провинилась? Или отпускайте, если предъявить нечего, мне здесь каждая лишняя минута в тягость…

Лёха важно встаёт из-за стола, совершает променад взад-вперёд мимо не сводящих с него глаз Галя и Якубовой, потом глубокомысленно изрекает:

– Думаю, что у господина Лозинского больше вопросов к вам нет, поэтому мы вас отпускаем домой, но… – тут он поднимает палец кверху, – у нас к вам громадная просьба: если ваш приятель вдруг появится, тут же сообщите нам. Он, естественно, спросит, куда делся оставленный им парень. Ответьте, что тот проснулся и сам, ни слова не говоря, ушёл.

– Неужели вы думаете, что я не соображу, что ответить? – согласно кивает головой Алла, и её русая коса покачивается в такт. – Так я свободна?

Она сейчас пообещает всё, что угодно, лишь бы от неё поскорее отвязались.

После её ухода Галь некоторое время сидит на своём стуле, словно окаменев, потом спрашивает:

– И вы её, господин майор, так просто отпустили? Она же, по сути дела, нам так ничего и не сообщила, а теперь встретит своего кавалера и всё ему расскажет. Может, они сообщники и замышляют какие-то новые похищения…

– Думаешь, к ней никто не приставлен? Да за ней теперь будет слежка по двадцать пять часов в сутки. Нам бы только на этого жиголо выйти…

8

Садимся с Лёхой в полицейскую машину, чтобы ехать в медицинский центр к Илье, но тот не торопится включать зажигание, а, уткнувшись взглядом в рулевое колесо, о чём-то напряжённо размышляет.

– Знаешь, – говорит он, – мне очень не нравится, что этот дамский угодник, который утащил твоего Илью, теперь разыскивает тебя. Для чего ты ему? Охота на тебя не закончилась? Это же, по всей видимости, тот, кто стрелял в твоего собеседника в БИГе. Как считаешь?

– Наверняка он, но… это долгая история, – пожимаю плечами. – Я и сам в точности всех деталей не знаю.

– Хитришь ты что-то! – не доверяет мне Лёха. – С каких это пор у тебя секреты от лучшего друга?

– С тех пор, как ты начальником стал, – смеюсь, но Штрудель наверняка чувствует фальшь. – Говорю же тебе, что это долгая история, но когда-нибудь тебе подробно расскажу. Сразу, как всё успокоится…

– А когда у нас всё успокоится? Ты-то сам в это веришь? – Лёха заводит машину и трогается, но от меня обиженно отворачивается. Наверняка такого недоверия от своего закадычного друга он не ожидал.

– Значит, так, – сквозь зубы выдавливает он, не глядя на меня, – хочешь ты или не хочешь, но я за тобой устанавливаю наблюдение. Пока твоей жизни угрожает опасность, рядом с твоей драгоценной персоной будет день и ночь находиться пара моих ребятишек.

– Как за этой мадам Якубовой?

– Да, как за ней! Пока ты, мой бывший шеф, не перестанешь играть в Шерлока Холмса. Что это за детский сад?! – Лёха сам себя заводит, бьёт кулаком по баранке, отчего даже машину начинает мотать из стороны в сторону. – И жучков тебе наставлю и по карманам рассую – только попробуй их выбросить!

– Ты ещё дрон запусти, чтобы двадцать четыре часа в сутки снимал меня с высоты птичьего полёта, – ехидно подсказываю ему.

Конечно же, дразнить лучшего друга не следовало бы, но впервые за последние несколько дней настроение у меня повысилось, и сдерживать себя я не мог. Всё-таки Илья нашёлся, да и я для себя сделал неожиданное и запоздалое открытие: оказывается, никого дороже, чем он, для меня на свете нет! Всё остальное – фигня. Ни за что не подумал бы, что стану таким сентиментальным на старости лет. А ведь прежде не обращал на сына особого внимания и порой даже не замечал его неделями, но при этом распинался в горячей отцовской любви к нему. И вот на ж тебе…

– Давай, господин начальник, перестанем ругаться, – миролюбиво хлопаю Лёху по коленке, – всё равно мы с тобой уже столько лет в одной упряжке. Как ни крути, но пара неразлучных гнедых. Вот такие у меня сегодня лошадиные аналогии… Поверь, в том, что Илья нашёлся, только твоя заслуга. Я же со своими самодеятельными расследованиями даже с мёртвой точки поиски не сдвинул. С меня за это не только накрытая поляна – луг выпивки и закуски…

– Да брось ты, Даник, – отмахивается Штрудель, – разве у меня были какие-то иные варианты? Нашёлся парень – и слава Богу. Будем отныне считать, что дело почти закрыто. А этого негодяя, который от нас прятался в койке сексуально озабоченной университетской уборщицы, рано или поздно разыщем. Никуда он не денется с подводной лодки – на нём же убийство…

– Не терпится уже окончательно дело закрыть? Что ж, твоё решение, – отворачиваюсь и смотрю в окно, но Лёха чутко просекает мои реакции. – У меня есть ещё несколько маленьких вопросиков, которые надо до конца прояснить. Но здесь уже ваши полицейские танки и самолёты, честное слово, не понадобятся – сам справлюсь…

– И, конечно же, опять тайком ото всех в какие-нибудь новые бяки полезешь, из которых тебя придётся всей деревней вытаскивать! – невесело шутит Лёха.

– Да ни в жисть! – клянусь я, демонстративно складывая пальцы крестиком. – Следи лучше за дорогой…

– Ты мне ещё не рассказал, что у Шауля Кимхи дома делал! Учти, я с тебя живого не слезу, пока всего не узнаю!

– Дойдёт дело до поляны – выложу всё, как на духу!

У палаты, в которой лежит сын, полицейский с автоматом. На мой немой вопрос Лёха тихо отвечает:

– Предосторожность излишней не бывает!

У постели Ильи – моя жена.

– Явился, наконец? – устало спрашивает она. – Ночами где-то чёрт тебя носит – молодость вспомнил, что ли? Бес в ребро? А Илюша тут один…

– Перестань чепуху городить, – отмахиваюсь, – не начинай! Всё позже объясню…

На лице сына – ни кровинки. Но выглядит он спокойным и безмятежным, будто и в самом деле сладко спит.

Рядом с кроватью – диагностические приборы с мигающими синусоидами и бегающими цифрами. Мельком поглядываю на них и, хоть ничего в этих цифрах не понимаю, но на душе всё равно становится легче. Всё будет в порядке. Если можно назвать порядком то, что мальчик пока в бессознательном состоянии.

Что же всё-таки такое