Неподалеку — огромная пропасть, больше и глубже которой я даже не представляла. Некоторое время мы идем параллельно ей. Я настороженно всматриваюсь в клубящиеся глубины густой гнили справа от меня, вглядываясь в темноту в поисках любого признака рейфа, который может проползти через край… или завитка массивного щупальца.

В конце концов, путь нам преграждает подводная горная гряда.

— Держись крепче. Свету трудно проникать в глубину, поэтому тебе придется держаться за меня.

— Я никуда не денусь. — Я сжимаю его плечи.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты был только рядом со мной. — Эти слова не оставляют места для сомнений. Интересно, знает ли он обо всех вариантов, которые я могла бы в них прочитать, но решила этого не делать.

Мы спускаемся в огромную впадину. Ночь скопилась в ее глубине, как море внутри моря. Вода под нами почему-то еще плотнее и клубится зловещими завитками гнили.

Илрит спускается. Времени на колебания нет. Это все равно, что вступить в шторм на море.

Держи себя в руках, Капитан, говорю я себе.

Мрак и красный цвет поглощают нас целиком. Весь свет исчез. Илрит пронзает тьму копьем. Оно начало излучать слабое сияние. Он то и дело взмахивает им из стороны в сторону, разгоняя грязь, которая начинает прилипать к его рукам.

Мороз ползет по ногам, вгрызаясь в костный мозг. Я представляю, что без магии, вплетенной в меня, я бы не выдержала ни давления между ушами, ни гнили, забивающей нос… и уж точно холод бы меня уже убил. Так далеко под волнами нет ни света, ни тепла, ни жизни.

Это место только для смерти.

Однако мы не одиноки. Я чувствую движение в воде вокруг нас. Чудовища? Призраки? Большие или маленькие? Один или много? Невозможно сказать. Я не вижу ничего, кроме ночи, более напряженной, чем та, которую я когда-либо знала.

Фантомные ощущения от щупалец Крокана, обвивающих меня, заставляют меня бороться с дрожью. Чудовище из моего воображения обхватывает меня одной из своих присосок, прежде чем раздавить меня, поднося к своему зубастому клюву, чтобы съесть, как он съел мою команду. На короткую секунду мне кажется, что я больше никогда не увижу свет.

— Держись, Виктория, — говорит Илрит, прорываясь сквозь мрачные мысли. — Не позволяй им завладеть твоим разумом.

— Им?

— Мертвые. Они здесь. — Слова звучат так же торжественно, как звон церковных колоколов на похоронах. Я чувствую, как холодная хватка снова скользит по моей шее, заставляя оглянуться через плечо. Но там ничего нет. — Держи себя в руках и охраняй свой разум. Не позволяй им вытягивать твои мысли.

— Я знаю, как защитить свои мысли от других. — Вечное Море помогло — с самого начала моего приезда мне приходилось следить за тем, что и как я думаю. Но задолго до этого я практиковалась. Закопай все это глубоко внутри. Не позволяй никому — не позволяй ему — видеть то, что приносит тебе радость, иначе это будет взято и уничтожено.

— Хорошо. Эт и другие навыки скоро понадобятся.

— Скоро? — То, как он это сказал, заставило меня задуматься. В этом слове прозвучал зловещий тон.

— Сейчас! — Илрит крутанулся, едва не отбросив меня. Если бы не годы, проведенные за перилами палубы кораблей, я бы, возможно, так и сделал. Он выхватывает копье и издает резкий звук, за которым следует нисходящая трель нот.

Свет вспыхивает, освещая неясное, извилистое и измученное лицо рейфа.

Глава 19

Только когда я смотрю в глаза рейфу, я понимаю, что еще не видел его вживую. В первый раз я столкнулась с рейфами, когда они овладели телами людей Илрита. В следующий раз рейф настиг меня сзади.

Это первый раз, когда я видела такое. И это именно так, как я себе представляла. Призрачный человек — это скорее сгущенный туман, или дымка, чем что-то телесное. Он движется, как бы рассеиваясь и появляясь вновь — части его никогда не догоняют друг друга и плывут по подводным течениям, как крошечные усики, очерчивающие те места, где когда-то были детали.

При жизни душа принадлежала человеку с длинными волосами, завязанными на шее, и тонкой бородкой. Волосы на его подбородке почти напомнили мне моего собственного отца. Но этот человек носит одежду, которая считалась бы модной почти тридцать лет назад. Я только у своего отца видела, как он завязывает галстук в таком узком, душном стиле…

Мысли испаряются. Воспоминание о том, как отец завязывал галстук. Смотрю в зеркало. Я, едва достигшая восемнадцати лет, целую его в щеку, он улыбается и.… ничего. Для чего он так формально одевался, я не могу вспомнить.

Рейф с криком отступает, возвращая меня в настоящее. Он отшатывается от света копья, выражение его лица искажено крайним отвращением. На его лице написано все презрение мира. Как будто это мы виноваты в том, что его больше нет среди живых.

Вместо того чтобы продолжать бой, Илрит ускоряется, все глубже погружаясь в наполненную гнилью пропасть. Он движется за нами, опираясь в основном на хвост, а руки заняты тем, что стучат копьем в противоположную ладонь. С каждым ударом свет пульсирует вокруг нас, отпугивая чудовищ, скрывающихся в этом море смерти. Я вспоминаю колокола, которыми мы отпугиваем сирен. Подобные удары по колоколу нарушают пение настолько, что позволяют нам пройти.

— Виктория, мне нужно, чтобы ты пела.

Я не колеблюсь и не запинаюсь. Как и во все времена в амфитеатре, как с Йенни. Мой рот теперь знает слова старых песен, как мои руки знают канаты корабля. Лучше всего не задумываться.

Мои глаза на мгновение закрываются. Моя хватка на нем ослабевает настолько, что становится менее зримой и более устойчивой. Первая нота вырывается из моих уст, низкая, как рычание. Илрит присоединяется. Мы быстро находим гармонию, и у меня по позвоночнику пробегает дрожь от того, как сладко звучат наши голоса. Даже наши тела двигаются теперь в идеальной синхронности.

Сознание растворяется в ритме. В гармонии. Я погружаюсь в свои воспоминания, которые начинают вспыхивать в тот момент, когда я ищу слова из старых песен. Что-нибудь для защиты, охраны и руководства… Это подойдет. Я останавливаюсь на слове и чувствую, как сила притягивает меня сзади. Поднимается от пальцев ног. Увеличивается в моем теле до такой степени, что кости почти болят.

Она требует, чтобы я от чего-то отказалась, чтобы получить эту силу. И я с радостью готова заплатить эту цену, если она обеспечит нам безопасность.