– Да, – ответил Леннон. – Он безнадежно влюблен, а так все хорошо.

Лэйки взглянула на Кита, и на ее губах промелькнула слабая улыбка.

– Он это предвидел.

Подкрепившись кто чем, они расселись на бетонном полу и стали ждать, пока улетят мухи. И в окружении рисунков, при помощи которых Гейб рассказывал одну историю, стали слушать другую в исполнении Лэйки.

– Тем вечером, когда мы остановились на бейсбольном поле, Монти с Лореттой под каким-то предлогом удалились в лес. Вы с Китом тоже ушли, я уже и не помню зачем.

– Ему нужна была новая палка, – сказал Леннон.

Гарри запросто, как будто так и надо, положил голову ему на колени, и, глядя на это, Нико испытывала одновременно радость и печаль.

– Все произошло быстро, – продолжала Лэйки. – Когда я услышала мух, искать укрытие было уже поздно, и я сделала первое, что пришло на ум: застегнулась до упора в спальнике. Ничего не видела, чуть не задохнулась.

Однажды папа Нико сказал, что нет магии сильнее реальной жизни – событий, которые настолько невозможны, настолько непостижимы, что попросту не могут не произойти. Она держала это в голове, пока Лэйки описывала вопли Принглза – животные, совершенно нечеловеческие, – говорила, как потом, спустя несколько секунд, ощутила на себе вес роя, словно ее погребли заживо в собственном спальнике.

– Вскоре меня оторвало от земли. Словно зачерпнуло гигантской рукой.

– Мы тебя видели, – сказал Леннон. – Той ночью, из бункера. Мы с Китом видели тебя.

Продолжая говорить, Лэйки взглянула на Кита.

– Бруно трындел про мух не затыкаясь: кровь то, кровь это… Фанатик вонючий. Впрочем, насчет крови он был прав. И если мухи правда слетаются на ее запах, то на поле тем вечером крови было до фига, и локоть у Принглза был разодран. Я же разделывала бедную индюшку, вся забрызгалась. Да и внутренности ее раскидало чуть не по всей стоянке.

– Прости… – Нико подалась вперед. – Так, значит, ты застегнулась в спальнике? Как же ты выжила?

– В какой-то момент кровь, которая еще оставалась на мешке, не то высохла, не то ее съели, а может, я просто наскучила мухам, и они меня бросили.

Леннон тихонько выругался; Нико вообразила, как падает с неба белохвостый олень.

– Должно быть, я приземлилась на дерево. – Лэйки выпустила руку Кита и, приподняв краешек банданы, показала рану: от брови к щеке наискось тянулся жуткий шрам. Сам глаз, почти полостью покрасневший, превратился в мешанину лопнувших капилляров и проколов. – С дерева я рухнула в воду, а когда всплыла, то подумала, что у меня глюки… Голова сильно кружилась, видел только один глаз, так что…

– А что ты увидела?

– Город.

Лэйки описала окружавшие ее огромные здания, дороги, мосты, серые небеса, туман и холодный смог.

– Что это был за город? – спросила Нико.

– Мне попалось несколько знаков. Вроде это был Манчестер.

– Далеко до него? Отсюда?

– Я брела почти два дня, но вообще он намного ближе. Я ведь промокла, окоченела, не верила, что спаслась. По ходу дела, шок случился. Лицо было все в крови. Этот глаз до сих пор толком не видит. – Лэйки указала на бандану. – Иначе попала бы Бруно не только в ногу и в плечо.

– Как ты добралась сюда из Манчестера?

– Из вещей у меня при себе оставался только компас в кармане. Я помнила, что наша группа шла на восток к реке, и прикинула, что упала, наверное, в ту самую реку. Вопрос был только, куда двигаться вдоль нее – на юг или север. Потом я вспомнила карты, по которым мы шли: Манчестер точно был далеко на юге. Вот я и заночевала в первом попавшемся доме: обогрелась, развесила одежду сушиться – а потом продолжила путь на север.

Леннон сосчитал на пальцах:

– То есть ты пробыла в Уотерфорде… сколько? Четыре дня? Пять?

– По ощущениям – месяц.

– Где тебя держали?

– Через дорогу от церкви, в домике, переделанном под тюрьму: на окнах решетки, на двери замки́. Как-то ночью я отхватила Бруно кусок уха. И еще Гейбу по яйцам врезала. Они могли меня убить, но это, думаю, нарушило бы их маленький план.

– «Плодитесь и размножайтесь», – процитировала Нико.

Лэйки посмотрела на нее, и в пронзительном взгляде ее единственного глаза Нико увидела другую жизнь, в которой они могли бы быть друзьями.

– Они целый режим продумали: кормежка раз в день, почти никакой воды и никакого огня.

– Хотели взять тебя измором.

– Сломать.

– Чтобы ты не могла отбиваться.

– Но они так и не увидели, каков мой предел. Так им и надо.

У Нико было много вопросов. Во-первых, как Лэйки поймали? Во-вторых, за пять дней она должна была поцапаться со своими тюремщиками не один раз. Впрочем, ее любопытство меркло на фоне пережитой Лэйки трагедии. Она много чего недоговаривала, но Нико не могла ее в этом винить.

– Мы здесь уже бывали.

Голос Лэйки прозвучал тихо и отдаленно, и Нико показалось, что эти слова она недавно слышала. Вот только где?

– Тем вечером, когда мы с вами пересеклись, ребята, – Лэйки кивнула на Леннона, – Кит так и сказал: «Мы здесь уже бывали». Тогда я его не поняла, но, сидя в том доме, ощутила, будто томилась в нем веками.

Когда же Леннон задал вопрос, терзавший Нико сильнее прочих: «Как ты сбежала?», – Лэйки надолго приложилась к бутылке, а потом спокойно ответила:

– Космонавт.

Леннон пораженно раскрыл рот, но ничего не сказал.

Лэйки пожала плечами:

– Как в рассказе Принглза.

– Постой. – Нико подалась к ней. – Кто, говоришь?

Леннон рассказал, как Принглз по ошибке приправил их ужин ядовитыми ягодами и как потом ниоткуда явился человек в скафандре и спас их.

– Я всегда притворялся, будто не видел тогда этого незнакомца, – признал он под конец. – Сам не знаю почему.

– Пару месяцев назад Кит говорил, что заметил в лесу кого-то одетого как космонавт, только в черном. – Лэйки взглянула на его маленькую руку, которую держала в своих руках, так, словно та могла в любой момент ожить. – Я этого мальца всю жизнь знала, и он ни разу не соврал, вот ни разу. Историю с космонавтом он бы не выдумал, и все равно я не поверила. – Она взглянула на Леннона. – Вот почему ты притворялся, будто не видел человека в скафандре.

Нико и подумать не могла, что кто-то может не поверить в существование Доставщика, так же как не подумала бы, что кто-то может не поверить в существование Гарри, ведь эти двое были просто частью ее мира. И лишь сейчас, в окружении других людей, поняла, что ее глаза привыкли к свету Сельского Дома и потому ее представление о внешнем мире развивалось как в некой утробе при затянувшейся беременности. Здесь, внизу, слушая Леннона и Лэйки, она увидела, как же замкнуто жила все это время.