— Для скрепления дружественных связей, конечно же. — Эльблюм, широко улыбаясь, прихлопнул зонт к животу собеседника, да так, что тот, охнув, прогнулся загогулиной. — По аналогии со здешними факультетами. Ребятня налаживает отношения между собой, ну и мы не отстаем и максимально приспособляемся друг к другу. Снюхиваемся, так сказать. По рекомендациям директора Скального.

Хохотнув, Эльблюм, размахнулся и от всей души, с самой искренней заботой и желанием задружиться ударил ладонью по спине бедолаги Шестаковича. Замах был шикарным, последовавшая реакция тоже не подкачала. И сипы с хрипами, которые легко спутать с загадочным языком иноземной расы, и изящный нырок носом вперед, и смачный «тыщ» от соприкосновения преподавательского лба и мыска Аркашиного кроссовка, — каждая мелочь маленького коридорного происшествия прямо намекала, что новый преподаватель еще не скоро пожелает по-настоящему влиться в коллектив. По крайней мере, по собственной воле.

Пока очухивающийся после очередного акта дружбы коллега, опираясь на зонтик, поднимался с колен, виновник организации радикального приятельства сунул голову в аудиторию.

— Чудненько. По плану у нас хлюпики с первого курса. Обожаю свежак. Он обернулся и хмыкнул: — Чего приуныл, напарник? Волнуешься? Напрасно! Может, тебе наливочки капельку для храбрости? — Мужчина, лукаво дергая бровями, почесал боковой карман своего пиджака. А, вспомнив об Аркаше, с серьезным видом глянул в ее сторону и прижал палец к губам.

«Тсс... Молчок, молчок».

— Откажусь. — Шестакович с убитым видом потер лоб.

И на всякий случай выставил перед собой зонтик. Вдруг с ним опять захотят категорично «подружиться».

— Как хочешь, напарник. Если что, только намекни. — Эльблюм потер ладони. — Ну что, начнем пораньше? Быстрее завершим скучные пояснения, скорее получится перейти к практической части. Моему любимейшему этапу. Терпеть не могу болтать. Вперед, вперед.

— Вперед, — грустно выдохнул Шестакович и, орудуя зонтиком, весьма сноровисто запихал Аркашу обратно в аудиторию.

— Погодите! Мне надо выйти. — Она вцепилась в кончик аксессуара.

— Зачем?

«Наверное, моя причина не покажется ему существенной».

— Незачем? — Шестакович фыркнул и без предупреждения раскрыл зонтик, заставив девушку отпрянуть. — Тогда на место. По местам, по местам, все по местам!

Последнее указание он уже практически пищал. Эльблюм, стоя в сторонке, с кривой улыбкой поправлял очки с желтыми стеклами. Они прекрасно контрастировали с одеянием его тревожного напарника, а потешные кривлянья и дерганья Шестаковича явно приводили его почти в детский восторг.

— Брависсимо. Верно, устраиваемся поудобнее и вдохновляемся на проказы практического применения. Чтобы умишки заработали, разум вскипел, а материальная оболочка принялась творить магию высшего сорта. Надеюсь, в выходные вы не ленились и значительно укрепили ваши хиленькие телеса. Ваша внутренняя сущность — вот источник воссоздания заклинания. Физически слабым такое роскошество не потянуть. Поэтому спорт, хлюпики, больше спорта!

Димитрий Шестакович за его спиной призывно кашлянул, привлекая к себе всеобщее внимание.

— А сегодня, первый курс, вас ожидает наинтереснейшее занятие. И проведем мы его в дуэте с моим напарником с воистину стальными нервишками. Преподаватель по Сотворению, Димитрий Шестакович. Прошу любить и почаще на него жаловаться, да-да. — Эльблюм осклабился. — А вас ожидает новый опыт. Будем учиться создавать опознавательные сферы, заговоренные на конкретное живое существо.

«Это те, которые взрываются, когда к ним притрагивается кто-то левый?» — Аркаша разинула рот. Придержать эмоции даже не имело смысла. Слишком уж яркими оставались впечатления от сферы, которой Гуча воспользовался при первой встрече, чтобы распознать в ней Аркадию Теньковскую, и которую затем, дотронувшись, сам случайно и бумкнул.

— Разве эти сферы не опасны? — подставив ладонь ко рту, тихонечко спросила девушка, обращаясь к Эльблюму. Ей не хотелось понапрасну волновать Смешанных, если вдруг ее тревога окажется беспочвенной.

Ответить профессор не успел. С задних рядов донеслось:

— А это не те волшебные шарики, которые способны ко всем червивым безднам оторвать ноги-руки?

Что ж, не одна Аркаша была в курсе предполагаемых последствий.

— О-о-о! Какие умники взяли нас в окружение, да, кол-ле-е-га?

Эльблюм, крайне воодушевившись, попытался игриво пихнуть Шестаковича локтем в бок. Но промахнулся. Наученный опытом «коллега» дал деру еще на моменте дружеского замаха и теперь предприимчиво занимал позицию с другой стороны широкого преподавательского стола.

— Существуют, конечно, и такие пагубно заряженные сферы. — Эльблюм, не огорчившись несговорчивостью напарника, сосредоточился на ближайшем живом существе — на Аркаше. — Схватится за шар чужак и бабух! Остается собирать веселую головоломку из фигурных кусочков. А соль здесь в порциях вложенной магии. Огромное количество дает и бешеный результат. — Он поправил очки и ухмыльнулся, реагируя на то, как от его слов морщится Теньковская. — Но не впадайте в панику раньше времени. Все же тут, в КУКУО, мы не намереваемся учить вас наносить вред кому-либо. Главное для нас — указать на разграничение, объяснить разницу. А ваша цель: уловить нюансы и крепко держаться за мораль и нравственность. С вами мы научимся создавать сферы с минимальным воздействием. Существенно щелкнуть по пальцам и сопроводить все это дело временной потерей чувствительности рук — отличная способность, чтобы отвадить нежелательную персону, не правда ли?

Мужчина порылся в кармане и кинул Аркаше шарик размером с ее прежний желтый именной билет — в первоначальном его виде. Точно такой же вручил ей Гуча. Хотя не совсем: внутри было пусто. Обычная стеклянная сфера. И ни намека на светящихся медуз. Незаряженный магией артефакт.

— Этими заготовками и будем пользоваться. — Эльблюм подцепил локоть Аркаши и поднял ее руку, демонстрируя шарик всей аудитории. — Без магии внутри они всего-навсего пустышки. Можно без последствий трогать их хоть весь день напролет. Однако после того, как заговорите свои сферы лишь на собственное прикосновение, не вздумайте шалить и кидаться ими друг в друга.

«Да он только что подал им идею для очередных шалостей. — Аркаша, все еще пребывая в статусе манекена для демонстрации будущего артефакта, закатила глаза. — В Блэк-Джеке, ясное дело, все ребята уже старше меня. Но возраст вовсе не добавляет разумности и сознательности. Тем более