Шрифт:
Закладка:
Мэтр Штернер приосанился и произнес своим красивым выразительным голосом:
– Именем Баварского королевского суда призываю тебя, Диавол, отец лжи и враг рода человеческого, явиться в этот зал и свидетельствовать по делу, которое мы рассматриваем.
Мэтр сделал паузу, откашлялся и повторил:
– Именем Баварского королевского суда призываю…
Разумеется, и на этот раз свидетель не явился.
– Я думаю, этого достаточно… – начал монсиньор Зальцман.
– Прошу прощения, ваше преосвященство, но закон требует троекратно вызвать свидетеля.
– Ну, вызывайте! – Монсиньор вяло махнул холеной рукой.
– Именем Баварского королевского суда призываю… – начал мэтр Штернер…
И вдруг рядом с подсудимой появился странно одетый мужчина средних лет, с удлиненным породистым лицом и настороженным волчьим взглядом.
Все присутствующие ахнули и повскакали с мест.
Монсиньор Зальцман вцепился в наперсное распятие и вполголоса забормотал молитву.
Странный человек недоуменно огляделся.
Монсиньр сорвал с груди распятие, выставил его перед собой и воскликнул неожиданно высоким голосом:
– Сгинь! Сгинь, нечистый!
Незнакомец не подчинился. Он как ни в чем не бывало стоял на прежнем месте.
Первым пришел в себя мэтр Штернер.
Он уставился на нежданного свидетеля и проговорил:
– Коли уж ты явился на наш зов, отвечай суду. Ты ли – Враг рода человеческого, Отец лжи, Владыка преисподней?
– Ничего подобного, господа! – воскликнул незнакомец. – Я Бернгард Зауэр, дворянин на службе его светлости Генриха, маркграфа Пфальцского…
– Несомненно, это ложь! – воскликнул мэтр Штернер. – Господин маркграф ни в коем случае не принял бы на службу Диавола! Впрочем, чего еще можно ждать от того, кого именуют Отцом лжи?
Он перевел дыхание и снова заговорил:
– Мы вызвали тебя как свидетеля. Именем святой католической церкви заклинаю тебя, скажи, вступала ли эта особа, – он кивнул на подсудимую, – в сношения с тобой?
– Я первый раз ее вижу!
Один из монахов преодолел страх и шагнул вперед.
В руке его оказалась бутылка со святой водой, и он принялся брызгать ею на страшного свидетеля.
Тот только поморщился, но и не думал исчезнуть.
Члены суда в страхе переглядывались.
Тут монсиньор Зальцман осознал, что наибольший груз ответственности лежит на нем, как на председателе суда, и воскликнул, собрав остатки мужества:
– Стража, схватить его!
Монсиньор осознал, что, помимо большой ответственности, на него возложена и большая честь: возможно, ему удастся предать огню самого Диавола.
Тогда его имя будет навеки внесено золотыми буквами в историю матери нашей, католической церкви.
Судейские стражники, здоровенные, грубые верзилы, неуверенно переглянулись.
Им нередко приходилось утихомиривать буйных подсудимых – обычно это были ненормальные женщины, одержимые дьяволом, или простые разбойники.
Но сейчас перед ними был сам Диавол…
Хотя с виду он напоминал обыкновенного горожанина, не слишком рослого и сильного, только одет был как-то диковинно.
Стражники все еще не решались подступиться к незнакомцу.
Монсиньор побелел от ярости и завопил:
– Что я сказал? Скрутить его, и немедленно! Иначе сами отправитесь на костер!
Монсиньор в гневе был страшен.
Стражники, опасливо оглядываясь друг на друга, подошли к незнакомцу.
Он слабо сопротивлялся, и стражники без труда связали его руки за спиной.
Мэтр Штернер подозвал присутствовавшего на процессе городского палача мастера Самсона и вполголоса сказал ему:
– Мастер, распорядитесь, чтобы на костер, приготовленный на базарной площади для еретички, добавили дров. Надо, чтобы их хватило на двоих осужденных.
– Не извольте беспокоиться, мэтр. Я уже отдал своему помощнику соответствующее распоряжение.
Человек в странной, должно быть, чужеземной одежде шел, ссутулившись, по узкой улочке города. Руки его были связаны, по сторонам от него шагали дюжие городские стражники.
Позади другие двое стражников вели простоволосую женщину в разорванном платье.
Горожане высыпали на улицу, чтобы посмотреть на приговоренных к смерти. Они вполголоса обменивались слухами. Женщину многие знали, это была аптекарша Мария, обвиненная в колдовстве.
Мужчина же, по виду иностранец… по городу полз слух, что это – сам дьявол…
Зрелище обещало быть удивительным.
Приговоренный бросал по сторонам хмурые волчьи взгляды.
Он понимал, что сам загнал себя в эту ловушку и теперь у него нет выхода…
В ушах у него раздавался странный стрекот, как будто вокруг тикали десятки часов…
Я не сразу осознала все произошедшее.
Иннокентий Романович не торопил меня – он спокойно стоял рядом, ожидая, пока я приду в себя.
Сейчас в нем не было ничего таинственного или величественного – это был обычный интеллигентный старичок, каких еще немало осталось в нашем городе.
Кое-что все же отличало его от прочих: длинные ухоженные усы… и еще он был окружен удивительной аурой, вокруг него раздавалось неумолчное тиканье, словно он принес с собой все многочисленные часы из своей квартиры.
– Кто же вы такой? – спросила я, внимательно приглядываясь к старику.
– Вы прекрасно знаете, кто я, – ответил он, разведя руками, – обычный часовщик…
– Ну, уж и обычный! Я хотела спросить, кто вы такой на самом деле.
– Еще… я же говорил вам, что не без гордости считаю себя хранителем времени.
– Ну да, я помню вашу коллекцию часов. Но ведь вы – не просто коллекционер…
– А что в нашей жизни просто? – Он грустно усмехнулся. – Уж точно не время! Кроме того, коллекционер и хранитель – это вовсе не одно и то же. Особенно когда речь идет о времени… Время… как вы считаете, что это такое?
– Ну, время – это просто… – начала я и не смогла продолжить.
Действительно, что такое время?
Я никогда об этом не задумывалась… время – это то, чего вечно не хватает… и в то же время то, что люди постоянно убивают и тратят впустую…
– Очень сложный вопрос, – проговорила я наконец.
– Конечно. – Старик с достоинством кивнул. – И на этот вопрос нет ответа… или есть очень много ответов, что фактически то же самое. Например, мне удобно считать, что время – это струны… множество струн, пронизывающих нашу жизнь. И от того, какую струну мы заденем, зависит, как зазвучит мелодия нашей жизни.
– Как-то это непонятно! – призналась я.
– Согласен. Но чтобы дать более понятное объяснение, понадобится очень много знаний и много времени… простите за не очень удачный каламбур.
Он немного помолчал и снова заговорил:
– Я вам уже сказал, что считаю себя хранителем времени. Это значит, что я должен следить за тем, чтобы все его струны звучали правильно, не нарушая строй мелодии…
– Так вы, выходит, настройщик?
– Можно сказать и так. И вот одна из моих главных задач – следить за тем, чтобы струны времени не
