— Ты с ума сошёл? Этот парень через четыре дня будет водить скальпелем по моему лицу, и мы ему уже заплатили половину. Что мне было делать?

Грант начал расхаживать взад-вперёд. Он подходил к Данте, а затем прикладывал руку к губам, раздумывая, что на это ответить.

— Это какой-то кошмар, — сказала ему Данте, заливаясь слезами.

— Послушай, я хочу, чтобы ты оделась, — настаивал он. — Мы едем писать заявление в полицию.

Данте быстро оделась, и они запрыгнули в машину Гранта. Примерно в пяти минутах езды от полицейского участка Данте придумала другой способ выйти из положения. Ей не хотелось ввязывать полицию. Она предложила остановиться, выпить кофе и всё обдумать. К тому времени, как они закончили разговор, у Данте созрел план пригласить хирурга на следующий день.

Грант согласился. Его жена пригласит хирурга, а он на работе будет ждать звонка с двумя гудками. В тот момент ему уже просто хотел посмотреть, на что она ещё способна. Данте уже рассказывала ему, что однажды поквиталась с одним бывшим парнем, сломав все его электроприборы и устроив в квартире потоп.

Грант прикинул, что если хирург действительно придёт, то ему придется кое-что объяснить. Самое худшее, что могло случиться, — это что они с доктором сядут и пообщаются. На следующее утро он получил сигнал от Данте и примчался домой, но ему сказали, что хирург уже уехал.

Потом к ним постучала полиция, чтобы проверить, всё ли в порядке. Полицейские выследили мчащуюся машину Гранта. Он объяснил офицеру полиции, что жена только что перенесла операцию и никаких реальных проблем в квартире нет. После этого вопрос об изнасиловании полностью отпал, будто его никогда и не было.

В течение следующих нескольких недель Данте ничего не просила.

Днём она оставалась в постели, а Грант возил её по городу посреди ночи, обычно около 2:00 или 3:00, когда ей не спалось.

Ей хотелось показать ему дома, которые она хотела купить, и они много часов разглядывали жилые комплексы в округе. Данте записывала названия жилых комплексов и номера риэлторов. Позже тем летом Грант сказал Данте, что у него появились новые возможности для бизнеса в Вашингтоне, округ Колумбия. Его компания увольняла людей, и он почувствовал, что ему тоже следует уйти. Наблюдая за её реакцией, он почти почувствовал, как в комнате сгустилось напряжение, но она не стала спорить. Ей нравился округ Колумбия, и, казалось, она открыта для новых перспектив.

Как обычно, он заснул на диване, но в два часа ночи внезапно проснулся. Данте стояла у его ног, её лицо наполовину освещалось светом телевизора, остальное — в темноте.

— Она стояла и смотрела на меня, — вспоминает он. — Это продолжалось, должно быть, минуту или две, и она не произнесла ни слова. Она просто повернулась и пошла обратно в свою комнату. Но когда я пошевелился, моя рука коснулась пола и нащупала газету.

Когда Грант взял свёрток, там оказался 35-сантиметровый мясницкий нож, завёрнутый в газету, которую он купил накануне. Он встал и нервно начал обыскивать дом; он был сонный и вялый, но вспомнил, что отойдя от дивана, Данте постояла у радио.

Он поискал там и нашёл за стереосистемой ещё один 20-сантиметровый нож. Он не знал зачем, но оставил его там и снова лёг спать.

63

Данте приехала в Даллас, думая, что окажется прямо на съёмочной площадке в Саут-Форк; ей не нравилось вести повседневную жизнь, и она насмехалась над Грантом. Позвонив Шерил в Огайо, она сказала, что больше не может заставить себя спать с ним. Она сказала, что он похож на Вуди Аллена и просто отвратителен.

Когда они только встретились, она называла его самым умным парнем на свете. Он не мог ошибаться. Пока он оказывал ей услуги и таскал повсюду её вещи, для неё он был Суперменом. Грант скучал по тем временам. В Далласе больше не было нежных прикосновений и комплиментов, он стал чувствовать себя одиноким.

А от странных требований Данте всё становилось ещё сложнее. Например, она очень усердствовала с мебелью — наклеивала клейкую ленту прямо на плетёную мебель, и сколько бы Грант ни предлагал свою помощь, обещая, что сам обернёт плетёную мебель бумагой, его жена оставалась недовольна.

Для Гранта мысль о том, чтобы снова пройти через развод и отдать часть своего годового дохода в 50 тыс. долларов, была пыткой. Тем не менее, реальность была такова, что в ответ на его признания в любви она только пожимала плечами и никогда не говорила того же в ответ. Ему хотелось всё уладить, но он не знал как.

— Она хотела, чтобы я починил гладильный каток, — вспоминает Грант, — и мы поссорились. Именно я позвонил в 911, потому что испугался за себя и за неё. Я и не подозревал, что служба 911 держала меня на телефоне, пока к нам ехала полиция.

Как раз перед прибытием полиции Данте сошла с ума, сорвала с себя одежду и ударилась о стену. Она взяла двухлитровую бутылку кока-колы и вылила её на кухонный пол, затем принесла ножи.

Но полиции она сказала совсем не это. Данте в слезах подбежала к двери и объяснила своим милым детским голоском, что муж её избивает, срывает с неё одежду и пытается изнасиловать. У неё были синяки на руках, и Гранта Бассетта немедленно взяли под стражу.

— Что я сделал? – спрашивал он. — Какие у меня права?

— Сам знаешь, что сделал, — якобы сказал ему офицер.

— Нет, не знаю! Понятия не имею.

— Ну, может быть, ты объяснишь, откуда у неё синяк.

— Я её не бил, — настаивал Грант. — Спросите её о вчерашнем. Спросите о сегодняшнем утре, когда она посрывала с себя одежду, совершенно обезумела и стала колотить себя повсюду.

В результате Гранта Бассетта арестовали. Данте выдвинула против него обвинения. Он внёс залог и оставался неделю у друга, прежде чем жена решила прекратить дело.

— Что ж, похоже, ты усвоил урок, — сказала она своим тоненьким голоском, улыбаясь и приветствуя его у входной двери.

Адреналин по-прежнему бил в крови, поэтому Грант воспринял это замечание как пищу для размышлений. Он больше не хотел иметь дела с копами.

— В воскресенье, 20 августа 1989 года, я был в Сент-Луисе, ждал пересадку с рейса из Вашингтона. Мне как раз исполнилось 40 лет, и я позвонил домой, — рассказывает