— Ты по-прежнему встречаешься с Линн?

— Вообще-то нет. Но я не обязан перед тобой отчитываться.

— Я следил за ней, потому что не доверял, — вспоминает Джефф. — Она предложила нам сесть, а я смотрел на её сумочку. Она стоит прямо у камина и намекает, что на третьем месяце беременности, упоминает врача, говорит, что носит ребёнка.

Джефф сказал ей, что по-прежнему имеет смысл сделать аборт, но он поддержит любое решение, которое она примет. На этот раз её внешность была другой; она старалась выглядеть очень деловой, в ней было больше целеустремлённости.

— Она подходит к креслу, на котором лежит её сумочка, — рассказывает он, — и я вижу, как она слегка поворачивается и тянется рукой к сумочке, поэтому я вскакиваю с дивана, а у неё за поясом револьвер 22-го калибра. Я схватился с ней и попытался направить револьвер в диван.

Джефф силой отобрал у неё пистолет. Ему удалось удержать её до прибытия полиции, а несколько недель спустя она предстала перед судом по обвинению в угрозах. После всей этой суматохи Данте представила лабораторный отчёт, что она действительно беременна. Её приговорили к году условно и обязали заплатить небольшой штраф. Когда всё было сказано и сделано, она ушла практически невредимой.

В течение нескольких месяцев Джефф усердно проверял в газетах объявления о рождении, он искал имя Данте, но безрезультатно. Он так сильно боялся её, что стал записывать в специальное досье её угрозы, телефонные сообщения и аннулированные чеки на её имя.

Но она так и не появилась.

67

Данте работала гувернанткой, когда познакомилась с Дэвидом Бриттеоном. Он был высоким, темноволосым и красивым мужчиной, очень застенчивым и обаятельным, с блестящим английским акцентом; она встретила его в баре и впервые за много лет почувствовала, что влюблена. Она была просто без ума от этого парня и полна решимости не упустить его.

Дэвид работал контрактником в "Cincinnati Bell Information Systems"; он находился в Соединённых Штатах по временной визе. Ему было 32 года, и он искал приятного времяпрепровождения, поэтому для него стало полным шоком, когда Данте объявила, что хочет выйти замуж. Они встречались всего пару месяцев, а его уже заставляли принять решение на всю жизнь.

Коллега Дэвида Эми Булз вспоминает, что, когда впервые встретила Данте, миниатюрная блондинка казалась какой угодно, только не добросердечной. Это было во время корпоративной рождественской вечеринки на речном теплоходе — закрытое мероприятия, что-то неформальное, чтобы люди могли расслабиться и повеселиться.

— Мы танцевали, пили и дурачились, — вспоминает Эми, — а Данте просто сидела в сторонке. Она не танцевала, и я почувствовала, что такие мероприятия не в её вкусе.

Как оказалось, Эми забыла свой шарф в машине Данте, и ей пришлось договариваться, чтобы забрать его в Лавленде, где Данте работала гувернанткой. Когда Эми добралась туда, Данте грубо с ней обошлась.

Она отказалась впустить Эми через парадную дверь, и у Эми сложилось отчётливое впечатление, что Данте ревнует. Эми попыталась донести до Данте, что она с Дэвидом не встречается, что они просто обедают вместе на работе, и Данте кивнула, как будто поняла. Но Эми видела выражение её глаз. Что бы она ни говорила, Эми чувствовала, что роет себе яму, поэтому Эми просто взяла свой шарф, села в машину и уехала.

Ко дню Нового 1992 года Данте и Дэвид уже считались парой, но, судя по словам Дэвида, никто на его работе не придавал большого значения крошечной женщине. Эми, в частности, считала, что зря он связался с Данте. Сейчас Дэвид говорит ей, что Данте стерва, а в следующую минуту, что она вроде как привязалась к нему. Он никак не мог определиться, и Эми попыталась помочь ему вырваться. Она нашла для него работу в Канзас-Сити на четыре месяца, чтобы у него было время подумать.

— Вот тогда Данте начала злиться, — признаётся Эми, — потому что я звоню туда, договариваюсь о собеседованиях, а потом мы с Дэвидом разговариваем 45 минут. Видимо, это её страшно разозлило.

С этого момента Данте начала вмешиваться в трудовую жизнь Дэвида. Она хотела переехать к нему; у неё всё было готово. Она также собиралась подать в суд на своих работодателей в Лавленде, а теперь Эми всё портила. Эми показалось, что Данте полна решимости добиться увольнения Дэвида, звоня ему на работу более 10 раз на день.

Тем временем Данте показывала Дэвиду список ожиданий своих работодателей. Она хотела, чтобы он помог ей и присоединился к ней в деловом предприятии. Данте ненавидела свою работу, она сказала ему, что хочет и может самостоятельно открыть детский сад. Её работодатели из Лавленда ожидали, что она будет стирать белье, забирать почту, пополнять холодильник и учиться готовить. Вдобавок ко всему, они пытались ввести комендантский час в полночь — это было просто невыносимо. Ей был 41 год, а они обращались с ней как с ребёнком. Она сказала Дэвиду, что её предупреждали, что с этими людьми трудно работать. Предположительно, она была седьмой няней, которую они наняли.

— Дэвид, она просто использует тебя, — выпалила Эми однажды на работе. — Ты просто нужен ей, пока не появится следующий. У вас двоих нет ничего общего, и если у следующего парня будет немного больше денег, она запросто уйдёт к нему.

— Но секс — это тоже неплохо, — настаивал он, смеясь.

— Я знаю, что ты не такой поверхностный, Дэвид, перестань.

Эми напомнила ему, что он уже договорился о работе в Канзас-Сити, а потом вдруг выяснилось, что Данте беременна. Эми подумала, что это странное совпадение, тем более что Дэвид теперь чувствовал себя обязанным остаться в Цинциннати. Но она заставила его мыслить рационально, выполнять свои обязательства на работе и вести себя с Данте по-взрослому. Притворяется ли женщина, покажет время. Если это не так, Дэвид всегда сможет жениться на ней в какой-то момент в будущем.

— Если ты женишься на ней, она оберёт тебя до нитки, — предупредила Эми. — Она не беременна. Она просто ищет кого-нибудь, чтобы сесть ему на шею.

— Да.

— Ты ведь уже сказал, что не хочешь никаких детей, верно?

— Ага, но теперь у Данте говорит, что если я женюсь на ней, она сделает аборт.

— Что?

— А если я не женюсь на ней, она говорит, что ещё 18 лет будет требовать от меня алименты.