отцу. Сообщив ему о предложении Фуфетия и о посулах Тулла, а также о своем собственном окончательном выборе, они взмолились услышать его собственное суждение. 3. Выслушав их, отец ответил: «Вы поступаете благочестиво, сыны мои, тем, что при моей жизни не предпринимаете ничего без моего благоволения; но уже настал черед вам самим поразмыслить о том, сколь великое деяние зависит от вас. Понимая, что жизнь моя уже на закате, разъясните мне ваше личное предпочтение, без отца делая выбор в ваших собственных делах». 4. Старший из сыновей заявляет в ответ: «Мы, отче, предпочли бы вступить в бой во имя главенства нашего отечества и готовы претерпеть все, что угодно божеству. Мы скорее приняли бы смерть, нежели остались жить, став недостойными и тебя, и предков. Родство же с двоюродными братьями не нам предстоит разорвать, но лишь смириться с тем, что оно расторгнуто судьбой. 5. Если Куриации ставят родство ниже чести, то и для Горациев род не кажется ценнее, чем доблесть». А отец, узнав их помышления, пришел в восхищение и, простерши руки к небу, воскликнул, что испытал огромную благодарность богам за то, что они позволили его детям стать благородными и доблестными; затем, целуя и обнимая сыновей и расточая им нежнейшие ласки, он вымолвил: «Так ведайте и мое мнение, о благородные дети, и возвратившись назад, дайте Туллу достойный и славный ответ». 6. Сыновья, ободренные словами отца, удалились и, явившись к царю, дали согласие на битву. Царь же созвал сенат и, воздав многочисленные похвалы юношам, отправляет послов к альбанцу с вестью, что римляне принимают его предложение и предоставят Горациев, которые будут состязаться за верховенство полиса.

XVIII. Так как повествование требует в подробностях описать сражение и страсти, подобные театральным драмам, которые за ним последовали (и описать не равнодушно), я попытаюсь обо всем рассказать как можно точнее, насколько это в моих силах. Итак, когда наступил срок вступления в силу статей соглашения, воинство римлян вышло в полном составе, а вслед за ним выступили вперед молодые люди и, воздав молитвы отчим богам, двинулись вместе с царем, и весь народ, что оставался в городе, превозносил их и осыпал цветами их головы. 2. Но уже выходило и войско альбанцев. Когда они разбили лагеря неподалеку друг от друга и провели рубеж, отделяющий войско римлян от войска альбанцев, то сначала, совершив жертвоприношения, при сжигании жертв поклялись возлюбить ту участь, которая достанется каждому из городов в итоге поединка двоюродных братьев, и хранить соглашения нерушимыми, не замышляя против них никаких козней, — и самим им, и роду, от них идущему. Когда же они исполнили все, что положено совершать в честь богов, то, сложив оружие, с обеих сторон двинулись из лагерей те, кому предстояло наблюдать за боем, а в середине для состязающихся оставили участок в три или четыре стадия. В скором времени прибыли военачальник альбанцев, сопровождающий Куриациев, и царь римлян, ведущий Горациев, которые были блестяще вооружены и вообще облачены наподобие того, как люди одеваются в предчувствии близкой смерти. 3. Сошедшись, они вручили мечи оруженосцам и бросились в объятья друг друга, обмениваясь ласковыми именами, так что все присутствующие заплакали и стали немилосердно винить и себя самих, и вождей за то, что при возможности решить исход сражения с другими участниками, они превратили соперничество городов в резню родственников и в святотатство в отношении родовых уз. Но молодые люди, оборвав ласки, взяли мечи у отошедших недалеко оруженосцев и, выстроившись по старшинству, ринулись друг на друга.

XIX. До поры до времени оба войска сохраняли спокойствие и молчание. Но вскоре начали раздаваться частые возгласы с обеих сторон: то подбадривание тех или иных бойцов, то проклятия и скорбные вопли — словом, непрерывный гам, который возникает у зрителей сражения: у одних по причине происходящего и очевидного всем, у других — по поводу предстоящего, о чем еще только догадываются. Распаленное воображение преувеличивало неизмеримо происходящее. 2. Поединок велся на значительном удалении и виден был весьма смутно. Поэтому каждый оценивал маневры бойцов со своей стороны, исходя, как и положено, из собственного сочувствия. Беспрерывные выпады и отскоки сражающихся, которые мгновенно менялись и внезапно чередовались, не позволяли прояснить течение боя. И так продолжалось очень долго[377]. 3. И Горации, и Куриации оказались равными в крепости тела и в благородстве души. Они были облачены в искуснейшие доспехи, не оставлявшие незащищенной ни одной части тела, ранение в которую было бы смертельно. Так что многие римляне и альбанцы из честолюбия и сострадания к своим, сами того не замечая, заполучили свою долю испытаний, как и те, кто подвергался реальной опасности, и предпочитали стать участником состязания, а не зрителями. 4. И вот, наконец, старший альбанец вступает в схватку с ближайшим противником и, обменявшись чередой ударов, поражает римлянина, сразив его мечом в пах. А тот, и без того израненный, от последнего смертоносного удара падает без сил и умирает. 5. Увидев это, наблюдавшие за сражением зрители тотчас же подняли всеобщий крик: альбанцы — уверенные, будто бы уже побеждают, римляне — переживая, будто бы терпят поражение. Ведь они возомнили, что двое их воинов станут легкой добычей для трех альбанцев. Но в тот момент, когда это случилось, сражавшийся рядом с павшим римлянин, заметив, как альбанец ликует своей удаче, немедленно бросается на него и, нанеся ему множество ран, хотя и сам крайне израненный, поражает врага ударом меча в горло и умерщвляет его. 6. Так судьба в столь краткий миг изменила и силы бойцов, и чувства зрителей — римляне приободрились после недавнего уныния, альбанцы же растеряли кураж. Но тут новый, неудачный для римлян жребий ослабил их надежды, но поднял дух противников. Ибо когда альбанец пал, брат его, что бился рядом с ним, вступил в схватку с его убийцей, и оба они, одновременно, страшными ударами поражают друг друга: альбанец воткнул римлянину меч в спину до самых внутренностей, а римлянин в ответ на удар противника перерубает ему голень.

XX. Получив смертельную рану, римлянин кончается сразу, а раненный в колено альбанец уже не способен прочно стоять на ногах, но, хромая и опираясь на щит, все-таки продолжает бой и вместе с уцелевшим братом устремляется на оставшегося римлянина. Они обступают его, один спереди, другой сзади. 2. Последний Гораций испугался стать легкой добычей окружавших его врагов, так как ему предстояло сражаться с двумя, которые приближались с двух сторон. Но так как он еще оставался невредим, то его осенило, как