То, что Новгород превратился в незначительный провинциальный город, обернулось благом для его культурного наследия, так как структуры средневекового города сохранились в нем почти неизменными: Новгород рос вокруг Детинца – кремля, построенного на западном берегу Волхова. Пройти через его мощную крепостную стену можно было только в двух местах: одни ворота вели на запад, другие – к реке, которая отделяет западную часть города, названную Софийской стороной в честь построенного в XI веке Софийского собора, от Торговой стороны – района купцов и ремесленников, расположенного на восточном берегу.

6. НОВГОРОД: ГОРОД-МУЗЕЙ ПОД ОГНЕМ

Меры предосторожности, принятые в последнюю минуту

Атмосферу, в которой готовилась и проходила эвакуация музейных сокровищ Новгорода, очень хорошо передает рассказ бывшего заведующего объединенным Управлением новгородских губернских музев Николая Григорьевича Порфиридова618. Подобно многим очевидцам тех событий, он описывал начало лета 1941 года как мирное время, когда ничто не предвещало надвигающейся катастрофы. Даже после того, как Германия напала на Советский Союз, новгородцы надеялись, что находятся на безопасном расстоянии от границы, а значит, и от войны. В этом предположении они опирались на исторический опыт, ведь Новгород не становился ареной военных конфликтов с XVII века.

22 июня Порфиридов был в Ленинграде. Оттуда он намеревался поехать на лечение на Кавказ, но, учитывая неопределенность ситуации, на следующий день вернулся в Новгород. В городе полным ходом шли приготовления: окна заклеивали бумагой, во дворах выкапывали щели-укрытия, а на западных подступах возводили противотанковые заграждения. Вскоре начались первые воздушные налеты. Через город проходило все больше и больше беженцев, отступавших воинских частей. Военные занимали все больше и больше зданий под штабы, городские учреждения были вынуждены практически свернуть свою работу. Число сотрудников музеев сокращалось – мужчин призывали в армию. Оставшимся приходилось по ночам дежурить в кремле, чтобы гасить зажигательные бомбы, а днем они пытались перемещать коллекции в безопасное место. По экспозициям еще ходили посетители: первое время музеям было приказано продолжать работу, и именно из‐за этого особо ценные экспонаты оставались на местах.

В Новгороде, как и в ленинградских пригородных дворцах-музеях, тоже были определены (по крайней мере приблизительно) приоритеты в том, что касалось очередности эвакуации коллекций: первыми в очереди числились предметы из драгоценных металлов и камней, а также некоторые экспонаты первого ранга из бывшей ризницы Софийского собора, за ними шли уникальные рукописи и древнейшие книги из библиотеки собора, переплеты которых часто были отделаны золотом, серебром и драгоценными камнями619. Этими предметами заполнили два вагона. Директор музея Владимир Андреевич Богусевич и главный библиотекарь Анна Алексеевна Беляева сопровождали эшелон до Кирова – это примерно в 1000 километрах к северо-востоку от Москвы620. Следующую партию готовил и отправлял молодой сотрудник Александр Николаевич Семенов. В нее вошли наиболее ценные экспонаты картинной галереи, серебряная литургическая утварь и коллекция монет – в общей сложности около 20 ящиков. К каждому ящику прилагались подробные списки содержимого, которые затем свели в общий перечень621. 27 июля партия была готова к отправке. Семенов вместе с научными сотрудниками Аллой Ивановной Ткаченко и Петровым-Яковлевым622 сопроводил ее в Киров, а через две недели вернулся в Новгород, чтобы готовить следующую партию.

Карта 3. План Новгорода и окрестностей

Хотя в июне 1941 года Порфиридов уже не работал в управлении музеев (он находился некоторое время в заключении как «враждебный элемент», а после освобождения ему не разрешили вернуться на прежний пост), он, естественно, хорошо знал и коллекции, и персонал. Поэтому его преемник до того, как сам получил повестку из военкомата, попросил его помочь с эвакуацией. После этого ответственность за эвакуационные мероприятия лежала на Борисе Константиновиче Мантейфеле из отдела краеведения; каждое утро он был обязан являться в городской совет за приказаниями. Ввиду приближения фронта разумней всего было бы сосредоточить имеющиеся силы на эвакуации коллекций, однако приказ пришел другой: музеям продолжать работу для обеспечения культурного досуга красноармейцев623. Мантейфель также получил указание замаскировать позолоченный главный купол Софийского собора с помощью серого бязевого чехла, а кроме того, обшить досками и засыпать песком памятник «Тысячелетие России». В принципе это были важные меры624, но, по словам Порфиридова, музеи не имели для их осуществления ни финансовых, ни технических средств, ни достаточной рабочей силы. Городские учреждения больше не получали денежных дотаций, а заводы, несмотря на чрезвычайное положение, предоставляли материал только при условии немедленной оплаты625. Тем не менее купол удалось укрыть, но памятник полностью скрыть под дощатым кожухом не смогли – его защитили с помощью мешков с песком. Купола Юрьева монастыря, расположенного к югу от города на западном берегу Волхова, покрыли камуфляжной расцветкой626.

Музейных работников привлекали и на рытье противотанковых рвов, и на другие тяжелые работы. В труднейших условиях, в деревнях, расположенных к западу от города, имея лишь примитивные инструменты, они должны были копать суглинистый грунт и отчасти взламывать скальные породы, чтобы получались рвы шириной шесть метров и глубиной три метра, а в самом Новгороде – насыпать земляные валы627. Только когда уже не осталось никаких сомнений в том, что город будет сдан, Мантейфель получил приказание закрыть музеи и как можно скорее эвакуировать их коллекции. Работа предстояла огромная, ведь нужно было упаковать целиком экспозиции Музея древнего искусства, картинной галереи, Исторического музея и Ризницы. Рабочей силы, особенно мужчин, не хватало, упаковочный материал был в дефиците. Лишь через какое-то время Мантейфелю разрешили взять со склада мебельной фабрики использованные упаковочные материалы; для заполнения пустот в ящиках музейные работники употребляли стружку с ближайшей лесопилки. В последнем поезде, уходившем из Новгорода, музеям предоставили два вагона. Мантейфель и Порфиридов должны были сопровождать груз до Кирова, так как Богусевич к этому времени уже вернулся, чтобы завершить эвакуацию628. В своих мемуарах Порфиридов описал это путешествие, которое казалось ему бесконечным. Добравшись «ясным августовским утром» до Кирова, они узнали, что советские войска оставили Новгород629.

Большую озабоченность у Порфиридова вызывало хранилище произведений древнерусского искусства, находившееся не в Детинце, а в церкви Иоанна Предтечи на Торговой стороне, где, по его воспоминаниям, хранились сотни икон из церквей и монастырей со всей округи. Городской совет решил, учитывая ограниченные транспортные возможности, оставить иконы на месте и позднее отправить их на барже вместе с особо тяжелыми предметами, такими