Зак разразился смехом.

– Это действительно щекотливый вопрос, – сказал он. – Я хотел пригласить ее на свидание сегодня вечером, так что теперь уже не понимаю, что происходит.

Алейша закрыла лицо руками. Мукеш, Нилакши и Зак хихикали.

– Это хороший выбор. Она очень хорошая и красивая девушка, – сказал мистер Патель. И Нилкшибен тоже закивала. Алейше хотелось умереть.

За первым блюдом последовало кушанье из риса, бобов маш (которое, по словам мистера П., он приготовил сам) и сдобренное каким-то зеленовато-желтым соусом, очевидно сделанным из йогурта. Зак с Алейшей ели ложками, а Нилакшибен и Мукеш – руками. Алейша завороженно смотрела на них. Они ухитрялись делать это так ловко, что не выглядели ни неряшливо, ни вульгарно.

После ужина они расположились в гостиной, Нилакши включила один из индийских каналов, слабый звук лился из телевизора, они просто присели на несколько минут, чтобы пища в желудке улеглась. Мукеш положил одну ногу на стул и то и дело охал.

– Обычно мы сидим здесь, каждый в собственном мирке, да, Мукешбхаи? – сказала Нилакшибен.

– Да, – широко улыбнулся Мукеш. – Она принесла мне шумопоглощающие наушники, чтобы я мог читать, пока она смотрит телевизор! – Он был так горд собой. – Теперь я не смотрю документалки!

– Это очень самоотверженно, мистер Патель, – Алейша улыбнулась Заку, который, наконец, показался ей не таким скованным. – Нилакшибен, а что вы обычно смотрите?

– Мыльные оперы. Моя любимая «Бхабиджи Гар Пар Хайн!», но в последнее время я смотрю «Са Ре Га Ма Ра» – это индийский «Икс-фактор»! И, знаешь, дочка, ты можешь называть меня просто Нилакши. «Бен» означает «сестра», и, хотя я чувствую себя такой же молодой, как ты, я все-таки не твоя сестра! – Мистер Патель и Нилакши принялись хихикать. Алейша и Зак к ним присоединились.

– Я думаю, вам очень понравится следующая книга, мистер Пи. Это «Маленькие женщины».

Мукеш просиял.

– Моя внучка Прия ее читала! Она говорит, что ее дала ей моя Наина

Алейша кивнула.

– Я помню, вы мне говорили. Книга блестящая, но немного грустная, хочу вас предупредить.

– Я справлюсь, ведь читал «Бегущего за ветром».

Заходящее солнце светило сквозь окна, и комната была окрашена мягким оранжевым сиянием.

– Кто-нибудь, включите свет, – попросил Мукеш. – Ваши милые лица исчезают.

Зак вскочил, щелкнул выключателем, а потом, без всякой просьбы, задернул занавески.

Алейша теперь как следует разглядела комнату. Ее внимание привлекла диванная подушка, украшенная четким, ярким узором из восточных огурцов, несочетающаяся с остальным убранством, но все вместе составляло своеобразную гармонию.

– Какая прелестная подушка, – сказала Алейша, беря ее в руки. – Где вы ее взяли?

– Она сшита из сари моей жены. Моя младшая дочь Дипали очень хорошо шьет. Она изготовила ее для меня. Сразу после смерти Наины. Я уже больше ее не замечаю. Знаете, вещи сливаются с обстановкой, – сказал Мукеш. – Я рад, что вы ее заметили. – Потом он прошептал, скорее, самому себе: – Наина всегда здесь.

Взгляд Алейши метнулся к портрету женщины в рамке на стене, украшенный цветочной гирляндой, протянутой с верхнего левого угла к верхнему правому, повторяя линию ожерелья. Она выглядела молодой и красивой. Мукеш проследил за взглядом девушки. Лицо его вытянулось, щеки обвисли.

– Вам нехорошо? – спросил Зак Мукеша.

– Все в порядке.

Нилакши кивнула, глядя на фотографию.

– Наина была поразительным человеком. Вам, Алейша, она бы очень понравилась. Она была очень щедрая.

– Щедрее вас? – спросила Алейша и тут же пожалела об этом, потому что воздух в комнате вдруг сделался удушливым.

– Да, гораздо. Она всегда была очень добра. Я думаю, именно она научила меня быть доброй. И ее дочери. Она всегда воспитывала в них любовь к другим, учила в первую очередь думать о других, а потом уже о себе.

– Я никогда их не видела. А вы часто с ними видитесь, мистер Патель?

– Иногда. Они занятые девочки.

Остаток вечера прошел мирно; Алейша чувствовала себя другим человеком в другом мире. Все, находящееся за пределами этих четырех стен, сейчас попросту не существовало. Они послушали по телевизору музыку – Нилакши назвала ее «бхаджан». Песнопения были нежными и медитативными. Алейша могла бы просидеть так весь день.

Зак посмотрел на Алейшу.

– Нам надо уходить, чтобы ты вовремя была дома.

Алейша посмотрела на часы. О боже. Было уже десять минут одиннадцатого. Эйдан должен был уйти из дома в девять; Лейла ждет. Сердце ее лихорадочно забилось.

– Извините, мистер Патель, Нилакши, мне пора идти. Мне нужно возвращаться к маме. Спасибо! – она выпалила это на одном дыхании и стремительно натянула туфли. Зак неуклюже двигался за ней.

– Как ты? – спросил он, когда они вышли на улицу.

– Маме нельзя оставаться одной. Я обещала брату быть дома к девяти.

– Не беспокойся. Тут езды две минуты.

– Нет, я опоздала. Ты не понимаешь! – Алейша села в машину, и Зак в молчании повез ее домой. Единственное, что слышала Алейша, было биение ее пульса.

Часть восьмая. «Возлюбленная». Тони Моррисон

Глава 27. Алейша

Дом был погружен во тьму, шторы задернуты. Алейша по стенке, на ощупь, пробралась к выключателю. Вокруг не было ни души.

– Мама! – позвала Алейша. Слава богу, ответом ей была лишь тишина. Должно быть, Лейла спит; может быть, даже не заметила ее опоздания.

Она оставила свои вещи в гостиной, вынула из сумки последнюю из взятых в библиотеке книг, «Возлюбленную», и понесла ее с собой наверх. До нее донесся шум, скрип половиц. Неужели Лейла ходит по комнате? Дверь была приоткрыта.

Алейша осторожно подошла и услышала тихий полустон-полувсхлип. Сердце ее упало. Она почувствовала, как оно провалилось в желудок.

– Мам? – снова позвала Алейша, не ожидая услышать ответ. Она осторожно отворила дверь. Глаза медленно привыкали к темноте, девушка увидела скорчившуюся в углу комнаты тень, раскачивающуюся взад-вперед. Алейша зажгла свет.

При свете она увидела, что комната матери разгромлена, словно кто-то искал что-то во всех выдвижных ящиках. На ковре валялась разбросанная одежда. Будильник, которым уже не пользовались годами, лежал на полу, лицом вверх, стекло треснуло, а дверцы шкафа были распахнуты.

Лейла, обмякнув, сидела в углу, спрятав лицо в ладони. Она плакала; ее плечи слегка подрагивали.

В комнате было жарко. Воздух был спертым. Алейше казалось, что она могла ощущать, чем пахнет день Лейлы. Каждая его секунда. И было ясно, что он не был счастливым.

Алейша застыла на месте, глядя, как мама плачет, не приближалась к ней ни на дюйм, страшась узнать, что произошло на этот раз, и в глубине души зная, что это она во всем виновата.

Через какое-то время Лейла заговорила. Тихо. Так тихо, что Алейша не была уверена, что понимает слова, пока их смысл, наконец, не дошел до нее.

– Он так и не пришел.

– Кто? – Такое случалось и раньше. Она говорила о Дине. О том дне, когда он ушел с чемоданами, с упакованными в коробки вещами, и больше не вернулся. И сейчас Лейла вновь переживала это, словно это произошло только сегодня.

– Эйдан, – прошептала Лейла. – Он