Шрифт:
Закладка:
Хотя работа и была постоянной, для По она «стала скорее шагом вниз, если учесть, что раньше он работал главным редактором нескольких ежемесячников». Теперь же он «сидел за столом в углу редакционной комнаты, готовый к любой разносторонней работе». Уиллис впечатлялся, «насколько абсолютно и с добрым юмором По готов к любому предложению, насколько пунктуален, трудолюбив и надежен». По, опустив голову, брался за любое задание.
Работая в центре нью-йоркского издательства, неистово трудясь над новыми рассказами по ночам, По приспосабливал чутье к сверхзаряженной медиасреде. Производственные циклы в Нью-Йорке оказались быстрее, громче и жестче, чем в Филадельфии. Темп и спрос на сенсационную новизну задавали грошовые газеты, которым, чтобы выжить, нужно было ежедневно продавать огромные объемы.
В нью-йоркских литературных журналах также укоренилась порочная культура литературной вражды, знаменитостей и личных нападок – отчасти вдохновленная столкновениями, которые сам По разжигал в Ричмонде и Филадельфии. Репутацию можно было раздуть не только с помощью перепечаток, но и с помощью оскорблений и нападок. Однажды Уиллис отказался отвечать критику, который преследовал По. «Мой ответ мистеру Бриггсу даст точное описание, – сказал он. – Дурная слава – это слава в нынешнем переходном состоянии нашей полуразвалившейся страны».
В Mirror По привлек внимание клики амбициозных авторов, называвших себя «Молодые американцы». Во главе с Эвертом Дайкинком, высокоумным журналистом с распущенными светлыми волосами и бородой, они обрушили свой гнев на авторов, подражавших британским романам, с особой неприязнью на The Knickerbocker и его редактора Льюиса Гейлорда Кларка, который баловал своих авторов роскошными обедами. Если Кларк и The Knickerbocker подражали европейской моде, то «Молодые американцы» призывали к использованию американских тем: «изображение сельской жизни, людей в городах». Индейская сказка Корнелиуса Мэтьюса «Ваконда» и «Большой и Маленький» Гарри Франко, изображающие жизнь Нью-Йорка в высшем и низшем свете, ответили на этот призыв.
Поначалу движение было связано с северной ветвью джексонианцев. Дайкинк являлся литературным редактором Democratic Review, которым руководил Джон О’Салливан, придумавший лозунг «Манифест судьбы» (По окрестил его «ослом»). Однако антиинтеллектуальная и милитаристская кампания Полка в 1844 году, а также осознание того, что американская литература нуждается в федеральной поддержке, подтолкнули их в сторону вигов.
Так же, как виги выступали за защиту американской промышленности, «Молодые американцы» выступали за международное авторское право для защиты американской литературы, а Джозеф Генри – за американскую науку. Американское законодательство не распространялось на произведения иностранных авторов. Поскольку не было обязательства платить писателям из-за рубежа, печатники безнаказанно использовали романы Диккенса, Скотта или Эдварда Бульвера-Литтона, а также научные тексты, выпуская чрезвычайно дешевые издания огромными тиражами. При этом произведения американских авторов, напечатанные меньшими тиражами, стоили гораздо дороже. У читателей появился выбор: недорогая книга хорошо известного британского автора или дорогая книга неизвестного американца. Дешевое, иностранное и известное преобладало над дорогим, местным и малоизвестным.
Привычка вырезать и вставлять журнальные публикации также затрудняла обретение известности американских авторов. Корнелиус Мэтьюс – серьезный, доброжелательный, яйцеголовый и безглазый, слывущий слегка недалеким, – негодовал по поводу «ложного и беззаконного положения вещей». Сокращение и перепечатка «имеют тенденцию нарушать границы, разделяющие нацию от нации, стирать черты и особенности, которые придают нам характерную индивидуальность». Международное авторское право наделило бы авторов большим контролем над собственными произведениями и карьерой. Мэтьюс стал любимцем Дайкинка, и вскоре к их делу присоединился Гарри Франко – псевдоним Чарльза Бриггса, который в январе планировал запустить новый еженедельник The Broadway Journal. Джеймс Расселл Лоуэлл был его товарищем по оружию.
По иронии судьбы, когда По прибыл в Нью-Йорк, «Молодые американцы» увидели в его критических позициях – против литературных группировок и надувательства – повод привлечь его в литературную группировку. По не препятствовал: биография, которую он помогал писать для Saturday Museum, перерабатывалась Лоуэллом для нового введения в его творчество, вместе с новым гравированным портретом и оценками его поэзии, рассказов и критики. Он уже позировал для дагерротипа (и сделает это еще как минимум пять раз) – он был одним из первых авторов, использовавших фотографию для создания публичной личности.
И все же, как только По вошел в нью-йоркскую машину рекламы, он безжалостно сатирически высмеял ее в рассказе, опубликованном без подписи в Southern Literary Messenger: «Литературная жизнь м-ра Какбишь Вас, эскв., издателя «Белиберды»». Воспитанный парикмахером, который брил редакторов и поэтов в городе Смауг, Какбишь Вас взлетает на вершину литературы с помощью двустишия, восхваляющего патентованное средство для волос его отца – восстанавливающее «Масло Васа». Чтобы увенчать свой успех, он становится редактором и владельцем периодического издания, объединяющего «всю литературу страны в одном великолепном журнале».
Повесть По с маниакальной силой обрушивается на уловки литературной славы – тактический плагиат, взаимные подколы, нападки на высоких тонах, раздутые споры, политический оппортунизм – и высмеивает самые заветные амбиции самого По. Он смазывал шестеренки своего рассказа, подбрасывая необоснованные сплетни о том, какой ажиотаж он вызвал: «Нам задают вопрос, особенно здесь, на севере – «Кто это написал? Кто? Кто-нибудь может сказать?»» – рекламная стратегия, достойная самого Какбишь Васа.
В Mirror По написал нелепое разоблачение нового развлечения, привезенного в Америку Ф. Т. Барнумом: «швейцарских звонарей» (на самом деле из Ланкашира, Англия), которые выступали в саду Нибло и Библиотеке Нью-Йоркского общества. С помощью «множества колоколов разных размеров» эти семь усатых мужчин создавали «самую восхитительную музыку». В аннотации По говорилось, что эти «хитроумные механизмы» приводились в движение «силой, действующей в электромагнитном телеграфе». Батарея под сценой, объяснил он, «связывается скрытым проводом с каждой фигурой», посылая импульсы, «регулируемые и направляемые искусным музыкантом и механиком, который тайно управляет всем этим делом». Эта же теория объясняла, как Мельцель управлял своим шахматным автоматом.
Хотя его должность в «Зеркале» была скромной, она поставила его в центр литературной шумихи Нью-Йорка. По мог указывать на скрытые провода, управляющие дезориентирующей суматохой нью-йоркских СМИ – даже когда он начал использовать их в собственных целях.
Мы живем в прекрасном веке
В 1844 году По работал невероятно продуктивно, выпустив в печать дюжину рассказов. Если действие его предыдущих рассказов часто происходило в Лондоне, Париже, Венеции, Гёттингене или туманных регионах, расположенных за пределами карты, то теперь он предпочитал американские сюжеты. Новые рассказы отражали кричащий джингоизм и жажду экспансии в президентском противостоянии Полка и Клея. Они также отвечали на банальные воспевания промышленности и нации.
Многие
