Этот гребаный придурок позаботился о том, чтобы все его тылы были под защитой.

Мои руки массировали кожу головы, пока я прокручивала в голове то, что только что рассказала мне Маккензи. Больше всего на свете я хотела засадить этого крысиного ублюдка за решетку, но он оказался умнее большинства.

— Подожди! Ты сказала, он выписал чек?

— Да, а что?

— Ты сохранила его? Разве чек не был бы рычагом давления в твою пользу? Он заплатил тебе за секс. — Разум снова начал прокручивать ее историю.

— Это не имеет значения. Это был даже не его чек. — Она потянулась за хлебом, лежавшим на столе.

Не его чек?

— О чем ты? Он оставил тебе чек, который ему не принадлежал? Ты сказала, что видела, как он его подписывал. — Я не смогла скрыть надежду в своем голосе. Пожалуйста, Боже, скажи, что этот мудак был настолько туп, чтобы подписать чужой чек.

— Он вытащил чековую книжку из своего блейзера, затем я видела, как он заполнил его и оставил там. — Она разломила хлеб пополам и намазала маслом.

Это было музыкой для моих ушей.

— У тебя осталась копия чека? Или знаешь имя человека, которому он принадлежал? — Под столом я скрестила пальцы, надеясь и молясь, чтобы она сохранила чек.

— М-м-м-м, — кивнула она, пережевывая пищу во рту. Я присела на краешек стула, ожидая, пока она проглотит. — Борис Золин. У меня есть три копии, хранящиеся в трех разных банковских ячейках, плюс оригинал.

Я знаю это имя…

— Срань господня!

Я вытащила сотовый телефон из заднего кармана и открыла электронную почту. Глаза Маккензи были безумными, когда я искала электронное письмо, которое отправила сама себе, со списком клиентов Дрю Сеймура. На моем крошечном экране открылась электронная таблица Excel, и я прокрутила ее до конца.

Борис Золин.

— О боже мой. — У меня задрожали руки.

— Брейлин? Что такое?

— У тебя доказательство, которое могло бы выиграть дело Наташи. Мы могли бы уладить дело во внесудебном порядке или привлечь его к суду и запятнать его имя. — Улыбнувшись широко раскрытыми глазами, смотрю на нее, но выражение ее лица отличается от моего. Вместо этого я увидела в ее глазах страх. — Маккензи?

— Я не могу… Я не могу отдать это тебе. Прости.

— Что? Почему? Наташа может не только выиграть свой судебный процесс и вернуть работу, но мы также можем использовать это, чтобы возбудить против него уголовное дело и посадить за решетку, где ему самое место. — Я не могла поверить в то, что говорила девушка.

— Единственная причина, по которой я никогда не подписывала соглашение о неразглашении, заключается в том, что у меня есть этот чек. Мой отец — сенатор штата Миссисипи, и если Дрю узнает, что кто-то еще в курсе об этом чеке, ничто не помешает ему отправить запись со мной в доме Чака и разрушить карьеру моего отца.

Я ущипнула себя за переносицу, молясь, чтобы хоть раз в жизни мне удалось выдохнуть. Я не могла заставить ее отдать чек, но планировала убедить любым доступным мне способом.

— Черт.

— Прости. — Ее глаза снова остекленели от непролитых слез.

— Ничего. Я не могу заставить тебя свидетельствовать против него или отдать мне этот чек. — Поставив локти на стол, я подпираю ладонями подбородок. — Ты помнишь историю, которую я тебе рассказывала о моем дяде и сестре? Так вот, когда моей сестре исполнилось восемнадцать, она пришла в полицейский участок и потребовала судебного запрета в отношении моего дяди. Вернувшись домой, она показала его моей тете и объяснила все, что мой дядя сделал с ней. Она также сказала тете, что хочет выдвинуть обвинения, но тетя предложила ей то, чего моя сестра хотела больше: мое опекунство. Если бы моя сестра отступила, моя тетя передала бы мое опекунство моей сестре.

Я откинулась на спинку стула, нуждаясь в том, чтобы моя история дошла до Маккензи.

— Моя сестра каждый день жалеет, что не боролась за то, чтобы посадить его в тюрьму, не только из-за того, что он сделал с ней, но и из-за возможности того, что он мог бы сделать с другой маленькой девочкой. У тебя есть шанс убедиться, что Дрю никогда ни с кем другим не поступит так, как поступил с тобой.

— Но это разрушит карьеру моего отца. Он отречется от меня.

— Я не знаю твоего отца, но неужели ты думаешь, что какой-нибудь человек отрекся бы от своего ребенка за то, что посадил насильника за решетку? Неужели думаешь, что твой отец возненавидел бы тебя настолько сильно, что проигнорировал бы тот факт, что ты возвращаешь Наташе — невинной женщине — ее работу, ее шанс снова жить нормальной жизнью?

— Могу я подумать об этом? — Она взглянула на часы. — О, черт. Я опаздываю на работу. — Она вытащила свой бумажник из сумочки, но я остановила ее.

— Все в порядке. Я оплачу. Просто скажи, что подумаешь об этом? — Она кивнула и улыбнулась мне, прежде чем уйти.

Я вышла из Johnny Boy’s несколько часов спустя, возбужденная и с телефоном в руке. Я продолжала желать, чтобы он зазвонил. Прогуливаясь по Центральному парку, я поймала себя на том, что вслух молюсь телефону.

— Пожалуйста, позвони. Пожалуйста, о, очень прошу, позвони.

Маккензи сказала, что подумает об этом, и мне нужно было верить, что она поступит правильно.

Я сидела на открытой зеленой траве в Центральном парке, глядя в голубое небо с белыми пушистыми облаками и небоскребами. Я положила телефон на грудь, чтобы чувствовать, как он вибрирует, и откинулась на траву, заложив руки за голову.

Мой телефон зазвонил, и я подскочила, чтобы ответить на звонок. Я дважды потрясла его, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации.

Маккензи Адамс: Привет. Я согласна.

Она собиралась помочь. Мы бы доказали, что обвинения Наташи были правдой. У меня дрожали руки так сильно, что большие пальцы пропускали буквы, когда я пыталась ответить.

Я: Зайди ко мне в офис в понедельник. Я объясню весь процесс. Адрес скину позже.

Я не могла сдержать радости. Я сделала это.

Я доказала, что я та, кто может изменить мир к лучшему.

Подняв глаза к небу, я закрыла их и возблагодарила Бога. Грязный манхэттенский воздух наполнил легкие прежде, чем я открыла веки. Я действительно хотела рассказать Пейтону. Правильно это или нет, но мне нужно было его увидеть.

Мои туфли стучали по бетону, когда пересекала оживленную Пятую авеню. Я толкнула стеклянную вращающуюся дверь, и прохладный кондиционированный воздух ударил по