Главного воеводу я уволил. После того, как он мне битый час вещал, почему на шлемах должны быть перья одной, понятия не имею какой, птицы, а не той, что они носят сейчас. Видел я таких уже в подзабытой советской армии. Генерал у нас сменился, так мы всё перекрашивали в другой цвет. Вместо занятий. Вот он бы этого перьеносца понял. А я нет. Да и птиц с ярким оперением жалко стало. Томи тут же подогнал нормального. Этот моментально озвучил главную проблему. Нашему Дому по новым спискам можно иметь две тысячи пеших воинов на западной границе и пятьсот конных в Предгорьях. И нарушать нельзя. Стали решать, как бы это так нарушить, что бы никто не приставал. Да запросто. У них в сотне десятник — десятый в десятке. А сотник, его ординарец, два полусотника, повар и еще пять разных, но нужных людей входят в первый десяток. Делаем десятника командиром десяти солдат, а десяток управления отдельным десятком и получаем прибавку в двадцать бойцов на сотню, двести на тысячу, пятьсот на армию. То есть + двадцать % боевого состава между делом. А войско так и состоит из двух с половиной тысяч. По названию. Воевода потер лоб, поклонился уважительно и отбыл модернизировать армию. Деньги я ему твердо обещал.

А вот глава Предгорий застрял у меня надолго. Проблема была сложной. Предгорье — большой сельскохозяйственный район. Чуть меньше трети всего остального моего дома. А жизнь там сплошная проблема. Я так и думал. Горцы. Каждый год они на четыре месяца выгоняют свои отары на участок от гор до Пограничной реки. Участок небольшой, но уж больно трава там хорошая. С баранами приходило от двух до трёх тысяч конных, так называемых пастухов. Так называемых, потому что овец в основном пасли рабы. И, поочередно меняясь, эти тысячи зверствовали на территории моего Дома все четыре месяца. Пятьсот моих всадников их даже задержать не могли. Мое предложение об увеличении десятков было принято вяло. То есть, хорошо придумано, сделаем, но проблему это не решит.

Задумались.

— Вооружить всех крестьян?

— Да они и так… Но это пехота. Отбиться за стенами еще смогут, но преследовать…

— Перегородить места переправ через реку.

— Да они вплавь в любом месте. Речка всего двести шагов.

Это метров сто пятьдесят.

— Огородить поселения.

— Да все сделано, но как раз урожай, а это лучшие земли империи. Без них зерна и риса на весь Дом не хватит.

— Когда эти уроды уйдут, засыпать их пастбища солью. Хотя бы ближайшие, для начала.

— Все не засыпать.

— Так впереди не один год!

— Они придут мстить. Три тысячи всадников и тысяч пять пехоты.

— Выставим всю армию и ополчение! Да и в первый год будут только всадники. Они кинуться мстить, а мы их встретим! Так что на следующий год конницы не будет.

— Будет много крови.

— А сейчас ее нет?

Помолчали.

— Я уверен, что все крестьяне пойдут сыпать соль на пастбища. Наведем переправу. Соли у нас много. Повезем на повозках. Пастбища только надо разведать.

— Мои разведчики знают это место как рыба Океан!

— Сколько надо повозок?

— Если брать едкую соль из Кривого Разлома, то пятьсот хватит!

— Значит, успеем все за один сезон?

— Но эта земля пять лет станет родить ядовитую траву! Пока дожди не вымоют всю соль!

— Надеюсь, горцы, и их бараны сильно уменьшатся в числе за это время!

Глава Предгорий склонился в глубоком поклоне.

— Увеличивай конницу. Разведчиков собери отдельно. Сто всадников разведки. Так что на деле у тебя будет семьсот всадников. Сколько людей в ополчении Предгорий?

— Две тысячи со своим оружием.

— Да наша армия, да еще сообразим.

— Деньги.

— Найду.

И почему я не хочу встречаться с казначеем?

Глава 3

Вот этим проектом я и занялся. Все остальное ведь и так идёт неплохо. Армию увеличили за счет тех, кого уволили эту же армию и сокращая. Разведчиков набрали полторы сотни. Деньги нашлись. Продали мужские золотые украшения из казны. Не люблю я их. Так, обруч Главы Дома на голове таскаю. Простил старые долги крестьянам. Им лет сто как. Они их всё равно отдать не могли. А скорее и не хотели, судя потому, как сразу оживилась торговля и строительство. Соль по горской земле рассыпали всей армией. И добровольцев тысячи три набежало. Обоз четыре раза туда-сюда ходил. Насыпали столько соли, что она даже подорожала на рынке.

Я и сам ее символически кинул, когда мы с воеводой все осматривали. В окружении моих пятидесяти личных охранников. Томи со мной каких-то ребят отправил с отдельной повозкой. Они ещё порошочек распыляли. Опасливо так. Мне на это даже смотреть не рекомендовалось. Но клялись, что уже на следующий год от их пакости и следа не останется. Оказалось, что без этого порошочка ничего не получится. Спасибо Томи, а то бы мог и лицо потерять. После дождей, а они уже начались, едкая соль с порошочком впитается в землю, и вновь выросшая трава станет ядовитой для овец. Сыпали мы не сплошь, но так, чтобы отравленные участки встречались повсюду. Только у самой реки ни одного живого места не оставили. Там всего-то километров десять было между двух скал. Узкое горло у долины оказалось. Заодно засыпали три десятка больших колодцев и разрушили все поилки для скота что нашли. Сожгли все шалаши и хижины. Мелкие водоемы и родники использовали как отхожие места. Приходите гости дорогие!

Через месяц они пришли. Мы собрали армию — полторы тысячи пехоты, шестьсот всадников, сто конных разведчиков и добавили к ней две с лишним тысячи местных ополченцев. Часть войска осталась на западной границе Дома. Кто их, этих соседей знает! Все земли тут отбирать не принято, а так, по немного, каждый год кто-то что-то у кого-то отнимает. Настроены все были решительно. Два десятка лучших разведчиков следили за горцами на той стороне. И подавали сигналы отполированными бронзовыми зеркальцами. Их так и назвали — сияющие рапи. По имени гения, что их придумал.

Первыми неожиданно пришли молодые. Кинули невеликую отару на рабов и рванули грабить. Пятьсот мальчишек. Мы им дали почти всю реку переплыть, и встретили залпом пяти сотен лучников. Местные лучники не очень, но пятьсот на пятьсот целей это много. Пограничную реку с тех пор все стали называть Кровавой. Тех, кто смог это пережить, на том берегу, как