В описи, сохранившейся в фонде Византийской комиссии, упоминаются также рисунки частей внутреннего и наружного карниза церкви Св. Евгения, выполненные Μ. Минцловой. Есть еще загадочные номера 15 и 16 списка, где должны быть «кремль в Трапезуйте, рисунки деталей» и «башня в Кремле (Трапезунт), детали» – какие именно детали и башни, не указано, возможно, все сохранилось в Д. 8. Таким образом, выходит, что две акварели пропали точно (изображение апостола, фигура в царском облачении, остальные – поступали ли в СПбФ АРАН, тогда Архив ЛО АН СССР, выяснить уже невозможно). В 1933 г. была составлена черновая опись[61], но следов ее не было обнаружено, как, впрочем, и следов этих двух акварелей.

В 2019 г. на хранение в Государственный Эрмитаж из частной коллекции поступили некоторые другие трапезундские акварели, выполненные Н. Б. Баклановым. На данный момент они проходят процедуру принятия на хранение. После описания и изучения их Ю. А. Пятницким они станут доступны для науки и общественности[62].

Историография. степень разработанности темы

Историография Трапезундских экспедиций невелика, что является одной из особенностей данной темы, написанной целиком на архивных документах. Однако изучать эти экспедиции стали довольно рано, еще при жизни Ф. И. Успенского. В 1920-е гг. академик поручил написать по этой теме исследование сотруднику Византийской комиссии Б. К. Ордину, который сделал это, основываясь в том числе на дневниках академика. Однако его труд опубликован не был и, по всей видимости, пропал, так как вскоре этот филолог и переводчик трудов византийских писателей, на протяжении многих лет составлявший для комиссии картотеку, был арестован и репрессирован, а архив этого ученого, скорее всего, был уничтожен; следов документов не удалось обнаружить в архивах ФСБ Москвы, Санкт-Петербурга и регионов[63]. Выяснить, какие именно дневники Ф. И. Успенского использовал для написания этой работы Б. К. Ордин, тоже не представляется возможным, но в СПбФ АРАН хранятся записные книжки академика, которые недавно были опубликованы автором настоящей книги и используются. После смерти академика о Трапезундских экспедициях в истории Русского археологического общества упомянул академик С. А. Жебелёв, который тоже вскоре был репрессирован, но, в отличие от работы Б. К. Ордина, его труд сохранился и недавно вышел в свет под редакцией и с комментариями известного отечественного историка И. В. Тункиной[64]. Именно С. А. Жебелёв также подбирал иллюстрации к изданию «Очерков по истории Трапезунтской империи» Ф. И. Успенского, включив туда, правда, совсем немного фотографий из Трапезунда.

Ф. Μ. Морозов, один из «волонтеров» экспедиций, а после – хранитель Эрмитажа, стал автором статьи «Памятники Трапезунда», однако и эта работа пока не обнаружена. Всего Морозовым было сделано около 200 фотографий Трапезунда на его собственный фотоаппарат, которые, по всей видимости, и составляют основной фонд фотографий Трапезундской экспедиции. О Ф. Μ. Морозове Г. Э. Щегловым была написана книга «Хранитель. Ф. Μ. Морозов», в которой, помимо других вех его жизни, рассказывается о деятельности молодого санитара и члена Санкт-Петербургского археологического института на Трапезундской фронте.

Благодаря научным публикациям самих участников экспедиции, их поездка в Трапезунд была известна и в 1969 г. была упомянута 3. В. Удальцовой в книге «Советское византиноведение за 50 лет». Удальцова особенно выделяет разыскания Ф. И. Успенского по топографии древнего Трапезунда, обнаружение им могилы императора Алексея IV[65], изучение крепости Гония недалеко от г. Батуми.

Первой тему экспедиции Ф. И. Успенского стала подробнее рассматривать Е. Ю. Басаргина, в 1991 г. опубликовав во «Вспомогательных исторических дисциплинах» статью под названием «Историко-археологическая экспедиция в Трапезунд (1916)» и охарактеризовав историю выездных исследований Трапезунда русскими и зарубежными учеными в целом, не останавливаясь подробно ни на одном памятнике. Она отмечала, что материалы экспедиции только частично использовались в работах Ф. И. Успенского и Н. Б. Бакланова, но в целом оставались неопубликованными[66]. Однако заключение Басаргиной о том, что экспедицией было «мало получено конкретных научных материалов», удается опровергнуть в настоящей работе[67]. Мы не остановимся на описании конкретной страницы истории византиноведения начала века, но также объединим и проанализируем результаты экспедиции, не получивших должного внимания из-за конфликта между участниками, начала Гражданской войны и трудностями с византиноведческими исследованиями в начале советского периода российской истории. Экспедиция как одна из вех в истории изучения Трапезундской империи была упомянута в монографии С. П. Карпова «История Трапезундской империи»[68], несколько лет спустя сведения о ней были расширены на базисе новых материалов в исправленном и дополненном издании[69].

Всплеск интереса к экспедиции Ф. И. Успенского приходится на последние годы, так как, по мнению P. Μ. Шукурова[70], источниковая база по истории Трапезундской империи практически исчерпана, особенно в связи с публикацией по этой теме монументальных и всеобъемлющих трудов[71]. Таким образом, загадка неких неопубликованных и даже, как выяснилось в ходе этого исследования, частично пропавших материалов экспедиции будоражила научное сообщество. Современный востоковед И. В. Зайцев в 2014 г. обратил внимание на изучение рукописей в Трапезунде академиком А. Е. Крымским[72]. Зайцевым была обнаружена и рассмотрена одна из восточных рукописей, вывезенная Крымским из Трапезунда.

Отдельного упоминания заслуживают труды по биографиям ученых, участвовавших в экспедиции. Это статьи Удальцовой о Ф. И. Успенском и Ф. И. Шмите (рис. 6А) («Советское византиноведение на рубеже эпох»), книги под редакцией И. П. Медведева и книги его авторства[73], посвященные истории русского византиноведения; исследование по византийскому искусству у славян, опубликованное во Франции в память Ф. И. Успенского[74]. Выходил также обзор фонда академика Ф. И. Успенского[75], который содержит еще некоторое количество неизученного материала, как, например, до 2015 г. неизвестный перевод о посещении Константинополя Лиутпрандом[76]. О. В. Иодко[77] написала интересную статью о творческом пути художника Н. К. Клуге, долгое время работавшего с Русским археологическим институтом в Константинополе. К сожалению, автор практически не касается жизни Клуге после эмиграции из России, но таких документов о его жизни в последние годы практически не было обнаружено, чтобы восполнить этот пробел[78]. Так, использовалась и книга К. И. Гурницкого «Агафангел Крымский»[79]. Про Павла Лозиева, помощника и аспиранта Крымского, известно не так много, так как молодой востоковед тоже был репрессирован на заре своей научной деятельности. И. Л. Кызласова опубликовала статью про жизненный путь Н. Д.