В течение двадцати лет после 1955 года спрос на жилье возглавлял рост экономики Японии.

Спрос, конечно, существовал и до 1955 года, но с приходом к власти правительства Исибаси в декабре 1956 года и возвращением Икеды Ха-ято на пост министра финансов Исибаси и Икеда начали политику "позитивного финансирования". Под лозунгом "снижение налогов на сто миллиардов иен - это помощь на сто миллиардов иен", положенным в основу бюджета на 1957 финансовый год, Икеда открыл внутренний спрос так, как он никогда не был открыт раньше". Проблемы с платежным балансом замедлили положительный финансовый рост во время рецессии "до дна горшка" (ее впадина пришлась на июнь 1958 года), но экономика быстро отреагировала на дисциплину правительства и возродилась в период бума Ивато (июль 1958 - декабрь 1961 года), когда Икэда стал премьер-министром и запустил план удвоения доходов. Движущей силой экономики в этот и последующие периоды были частные корпоративные инвестиции, подпитываемые благоприятными ожиданиями на долгосрочную перспективу, которые были созданы правительством; это не были экспортные продажи.

Передача технологий - третья предполагаемая "бесплатная поездка" – в действительности они были бесплатными, но нет сомнений в том, что они имели решающее значение для японского экономического роста и что уплаченные за них цены были незначительными по сравнению с тем, сколько бы стоили такие технологии сегодня, если бы их можно было купить по любой цене. Япония импортировала практически все технологии для своих базовых и быстрорастущих отраслей, и большую часть этих технологий она импортировала из Соединенных Штатов. Но называть это перемещение патентных прав, технологий и ноу-хау через Тихий океан и из Европы "свободной поездкой" банально и неверно. На самом деле, в этом и заключалась суть дела.

Импорт технологий был одним из центральных компонентов послевоенной промышленной политики Японии, и поднимать эту тему - значит переводить разговор на МТИ и роль японского правительства. До либерализации капитала конца 1960-х и 1970-х годов ни одна технология не поступала в страну без одобрения M1TI; ни одно совместное предприятие не создавалось без тщательного контроля MITI и частых изменений условий; ни одно патентное право не покупалось без давления MITI на продавца с целью снижения роялти или внесения других изменений, полезных для японской промышленности в целом; и ни одна программа по внедрению иностранных технологий не утверждалась до тех пор, пока МИТИ и его различные консультативные комитеты не соглашались с тем, что время пришло и что соответствующую отрасль необходимо "взращивать" (ikii set).

С момента принятия Закона об иностранном капитале в 1950 году (он оставался в силе в течение последующих тридцати лет) правительство отвечало за передачу технологий. То, что оно делало и как оно делало, было не вопросом "бесплатной поездки", а чрезвычайно сложным процессом взаимодействия государственного и частного секторов, который стал известен как "промышленная политика". MITI - основное японское правительственное агентство, отвечающее за разработку и проведение промышленной политики.

Таким образом, я перехожу к последней школе, к которой отношу себя, - школе, подчеркивающей роль государства развития в экономическом чуде. Хотя вся остальная часть этой книги посвящена этой теме - и некоторым нечудесам, которые творит государство развития в своем стремлении к чуду, - необходимо сделать несколько дополнительных замечаний в качестве вступления. Что я имею в виду под государством развития? Это не такой уж сложный вопрос, но он всегда вызывает затруднения в англо-американских странах, где существование государства развития в любой форме, кроме коммунистической, в значительной степени было отвергнуто или проигнорировано в результате многолетних споров с марксистами-ленинцами. Японскую политэкономию можно точно отнести к немецкой исторической школе, которую иногда называют "экономическим национализмом", "гандефсполитикой" или неомеркантилизмом; но эта школа не совсем соответствует основному направлению экономической мысли в англоязычных странах. Таким образом, Япония всегда изучается как "вариант" чего-то иного, чем она сама, и поэтому необходимой прелюдией к любой дискуссии о государстве развития должно быть прояснение того, чем оно не является.

Вопрос не в государственном вмешательстве в экономику. Все государства вмешиваются в экономику по разным причинам, среди которых защита национальной безопасности ("военно-промышленный комплекс"), обеспечение промышленной безопасности, защита потребителей, поддержка слабых, содействие справедливости рыночных операций, предотвращение монополизации и частного контроля в системах свободного предпринимательства, обеспечение интересов общества в естественных монополиях, достижение эффекта масштаба, предотвращение чрезмерной конкуренции, защита и развитие отраслей, распределение жизненно важных ресурсов, защита окружающей среды, гарантия занятости и так далее (orth. Вопрос в том, как правительство вмешивается и для каких целей. Это один из важнейших вопросов в политике XX века, который становится все более острым по мере развития столетия. Как сказал Луис Малкер II, старая рука в мире японского банкинга: "Я бы предположил, что для любой крупной страны в 1980-х годах не было более разрушительной слабости, чем неспособность определить роль правительства в экономике". Особое японское определение этой роли и связь между этой ролью и экономическим чудом одновременно являются основными компонентами и первопричинами возрождения интереса к "политической экономии" в конце XX века.

Нигде так не проявляется распространенное и специфически западное предпочтение бинарных способов мышления, как в области политической экономии. В современную эпоху Вебер положил начало этой практике, проведя различие между "рыночной экономикой" (Vei'kelirwii'tschnft) и "плановой экономикой" (Plnniuirtsc/inft). Среди недавних аналогов - различие Дарендорфа между "рыночной рациональностью" и "плановой рациональностью", различие Доре между "рыночно-ориентированными системами" и "организационно-ориентированными системами" и различие Келли между "государством, управляемым по правилам" (noiiiocrntic) и "государством, управляемым по целям" (teloci'utic)". Я буду использовать некоторые из этих различий позже, но сначала я должен подчеркнуть, что для целей настоящего обсуждения правый компонент этих пар не является командной экономикой советского типа. Экономики советского типа не рациональны, а идеологичны". В Советском Союзе и его зависимых странах и подражателях государственная собственность на средства производства, государственное планирование и бюрократическое целеполагание не являются рациональными средствами достижения цели развития (даже если когда-то они таковыми и были); они сами по себе являются фундаментальными ценностями, не подлежащими оспариванию при наличии доказательств неэффективности или нецелесообразности. В том смысле, в котором я использую этот термин, Япония рациональна в плане, а страны с командной экономикой - нет; на самом деле, история Японии с 1925 года предлагает множество иллюстраций того, почему командная экономика не рациональна в плане, и этот урок японцы хорошо усвоили.

На самом базовом уровне различие между рынком и планом связано с различными представлениями о функциях государства в экономике. Государство как институт так же старо, как и организованное общество. Примерно до XIX века государства повсеместно выполняли более