Режиссер одарила Ричарда таким неприятным, пронизывающим взглядом, что ему показалось, будто его просветили рентгеном.

– Секьюрити, – медленно повторила она. – Что-то вы припозднились.

Она не сводила с Ричарда холодных глаз, отчего он почувствовал себя очень виноватым в чем-то, хотя не имел ни малейшего представления, в чем же именно.

– Пойдемте со мной, Ричард, познакомитесь с месье Корбо.

Ричард был благодарен Сэмюэлу за вмешательство, а также за то, что в этой крайне стрессовой ситуации месье Корбо потенциально может стать союзником. Он ведь местный, как и Ричард… в некотором роде.

– Месье Корбо!

Старик сидел на антикварном на вид стуле в углу комнаты и смотрел в щель между затемненными окнами с выражением тоски на лице. Тоски и желания оказаться где угодно, только не здесь. Он поднял взгляд на Сэмюэла и растянул губы в нервной улыбке.

– Месье Корбо! – повторил Сэмюэл. – Ричард Эйнсворт.

И он бросился прочь, услышав, что его окликнули по имени с другого конца площадки. Старик вскочил, несмотря на почтенный возраст, и протянул Ричарду руку. На прежде встревоженном лице засияла веселая улыбка, а глаза, увлажнившись, наполнились дружеской теплотой.

– Месье Эйнсворт, – произнес Корбо. – Большая честь.

Ричард улыбнулся в ответ и пожал ему руку.

– Полно вам, месье Корбо, я вовсе не знаменит. Я живу в Сен-Совере. – Ричард заговорил по-французски, чтобы успокоить старика, а тот захихикал, и его глаза увлажнились еще сильнее.

– Какое облегчение. – Он похлопал Ричарда по груди. – Сегодня меня представили многим людям, и, похоже, все они считают, что я должен знать, кто они такие. – Он сел обратно и покачал головой. – Я должен быть дома, дел в саду полно.

Ричард нашел стул и устроился рядом со стариком.

– Значит, вы здесь не по своей воле?

– О нет! Это совсем не мое! – Корбо обвел ладонью наполеоновский мундир на себе. – Мне сто два года, я всю жизнь боролся с униформами, – он снова усмехнулся, – и вот меня наконец в нее обрядили! – Старик снова с улыбкой покачал головой. – Месье Эйнсворт, никогда не старейте. А если постареете, не вздумайте быть самым старым! Здесь таких используют как трофей, смахивают с нас пыль к церемониям!

Корбо опять захихикал. Ричарду он пришелся действительно по душе. Человек, попавший в ситуацию, над которой он не властен, но продолжает тихую борьбу, пожимая плечами и как бы говоря: «Ну что тут поделать?» Родственную душу Ричард распознавал с первого взгляда.

– Надеюсь, все это не займет много времени, – произнес он, уже заметив, что благодаря нраву Рида Тернбулла народ тут предпочитал действовать быстро.

– Надеюсь, – со всей серьезностью согласился Корбо. – В одиннадцать у меня прием у врача.

Он поднял левую руку, демонстрируя грязный бинт.

– Нужно перевязать. Порезал палец на той неделе, помогал старику Маршану с его виноградниками. До сих пор сочится, – добавил Корбо с достаточно смущенным видом.

– Ну, по крайней мере, вы играете Наполеона, – пошутил Ричард, – вам можно прятать руку под мундир!

Они оба рассмеялись, и старик вытер глаза.

– Месье Корбо!

Они оба подняли взгляд и увидели стоящего над ними Бен-Гура с его обычным озабоченным выражением лица. Ричард встал, полагая, что именно так следует поступить «секьюрити» в подобной ситуации, и старик последовал его примеру.

– Месье Корбо, имею честь представить вам одну из наших звезд, мистера Рида Тернбулла.

Пока Ричард переводил на французский, продюсер отступил в сторону и явил хмурого миниатюрного Тернбулла, одетого в такой же мундир, как и старик Корбо, с куда большей, надо сказать, убедительностью, однако Корбо это нисколько не беспокоило. Он посмотрел Тернбуллу в глаза и улыбнулся.

– Большая честь, месье.

Старик протянул руку, которую актер то ли не заметил, то ли просто-напросто проигнорировал, сосредоточившись на том, чтобы казаться выше своего дублера. Ничего, правда, не вышло, и Корбо, хихикнув, сел обратно.

– Месье Корбо, – к ним подошел Сэмюэл, – мы к вам готовы.

Старик опять встал, снял берет и аккуратно положил его на стул. Затем со слезящимися глазами улыбнулся Ричарду – и его увели.

– Ах, это волшебство кино, – произнес Фридман-старший, тоже улыбаясь. – Камера будет снимать из-за спины старика и фокусироваться на других, никто даже не догадается, что в кадре не Рид. – Продюсер наклонился ближе к Ричарду. – А съемка наверняка пройдет более гладко.

Сэмюэл усадил старика, и Брайан Грейс вместе со Стеллой Гонсалес встали позади него, с камерой и записью звука наготове. В зал вошла Валери вместе с потрясающей, но очень бледной Лионель, которая села напротив Корбо, между матерью Наполеона, Дженнифер Дэвис, и самим князем Талейраном – ну, или Домиником Бердеттом, что, в общем-то, почти одно и то же. Саша Визард-Гай сдержанно руководила всем со стороны, сосредоточенно хмурясь. Повинуясь нервному вмешательству Аморетт Артур, Сэмюэл поспешно внес последние коррективы в сервировку: передвинул графин с вином немного вправо, протер бокал и разместил маленькие чаши для ополаскивания пальцев сбоку от декоративного десерта, которым, как знал Ричард, был croquembouche[8], пирамида из профитролей. Саша приказала Сэмюэлу вернуть все обратно, буквально по сантиметрам, и женщина-историк вспыхнула от гнева. Несмотря на незначительные разногласия, деталям на съемках уделяли потрясающее внимание, и Ричарду невольно даже хотелось затаить дыхание.

– Надеюсь, в бутылке не настоящее вино, – съязвил Тернбулл из тени. – Мы же не хотим, чтобы моя мать налакалась еще до конца сцены.

– Ты еще здесь, Рид? – спокойно отозвалась Дженнифер Дэвис. – Тебе разве не пора каблуки надевать?

– Тишина на площадке! – рявкнула Саша. – И – начали!

Все закончилось за несколько минут, пару дублей, как предположил Ричард, сугубо для рекламы, и на лице Корбо читалось явное облегчение. Валери тут же возникла за спиной Лионель и серьезно кивнула Ричарду. Отличная работа, как бы говорила она, и Ричард даже почувствовал, будто предотвратил серьезный инцидент.

– Окей, месье Корбо, – тут же подскочил к плечу старика Сэмюэл. – На этом с вами сворачиваемся!

Корбо ничего не понял, но догадался, что дело сделано, и встал, по-прежнему улыбаясь. Он начал было уходить, но изысканная кружевная скатерть зацепилась за пуговицу мундира, и вместе с собой старик потащил бутылки и бокалы. Заметив неладное, он ловко развернулся, пока ничего не успело разлиться, и выдернул забинтованную руку из-под мундира. Но все-таки опоздал – графин упал на бокал и чаши, расплескав вино. Старик, сгорая от стыда и рассыпаясь в извинениях, попытался все вытереть.

Сэмюэл мягко обхватил рукой Корбо за плечи и осторожно повел к Ричарду, который заметил, что пусть глаза старика все еще слезятся, но смущение в них притворное и озорное. Месье Корбо поймал взгляд Ричарда, пока остальные ничего не видели, закатил глаза и одарил