Одет этот человек был, по сути, в сплошное рваньё. Некогда бывшими белыми, просто белоснежными, брюки теперь приобрели совершенно другой окрас — после того, как они за месяцы беспризорности хозяина вымазались в придорожную грязь, глину и даже экскременты, от былой белизны не осталось и следа. Рубахе же повезло чуть больше — по ней хотя бы можно было догадаться, что некогда она была белой.

Лицо человека, просившего милостыню на дождливых улицах Хротцбера, укрывала старая чёрная борода, в которой волосы уже изрядно сбились в колтуны. Умывался этот человек лишь каплями бесконечных дождей, льющихся с небес, что можно было прекрасно понять без слов.

Сегодня нищему, пытающемуся выпросить милостыню, явно не повезло. Фирменный Хротцберский дождь лил сегодня с самого утра, просто не переставая. Прохожих на улицах почти не было; да и те, кто проходил мимо бездомного, едва ли спешили расставаться с мелочью, чтобы тому перепало на дешёвое пиво.

— Эх, Хротцбер! — сплюнул человек, направляясь к канализационному люку. — Опять мне от тебя достаётся! Хоть домой уже полезу, что ли…

И он, открыв люк, медленно пополз в канализацию.

В этом избитом жизнью, опустившимся человеке, заросшим волосами и грязью, едва ли можно было узнать Найтона Дриксона — сына погибшего официального представителя корпорации «Майтвилл», который некогда был буквально в шаге от того, чтобы самому занять этот пост…

Глава 2

Глава 2

В огромном кабинете с трёхметровым окном, по которому безостановочно тараторил неизменный Хротцберский дождь, с огромной свастикой, висящей на противоположной окну стене, располагались три человека (ну… один из них, если точнее, был совсем не человек). И от этих троих, всего троих мужчин, зависела вся судьба Хротцбера. Ибо это были официальные представители корпораций в этом городе, ни как иначе.

В самом тёмном, самом отдалённом углу водил своими хищными крысиными глазами Элиот Мак Грейн. Вампир специально забился туда, где свет (ненавистный им, всепроникающий свет!) не мог бы опалить его серую, могильного цвета, кожу. И, даже несмотря, что за окном был уже глубокий вечер, а небо Хротцбера покрывали свинцовые, рыдающие проливным дождём тучи, Мак Грейн стремился укрыться как можно дальше от возможного источника света. Ведь он — вампир, и этим всё сказано!

В противоположном к Элиоту углу сам Француз вальяжно развалился на своём кресле, выставляя своё непомерное пузо, покрытое неизменной белой майкой, на всеобщее обозрение. Официальный представитель корпорации «Техно» со снисходительной улыбкой оглядывал своих коллег, находящихся напротив него. Ему уже было безумно интересно узнать, зачем же это его и Мак Грейна призвал сюда новый фюрер? Прошло уже пятнадцать минут, а Француза до сих пор не сожрали живьём отморозки Рудольфа — к чему же тогда всё это приведёт?

Сам же хозяин этого кабинета со спокойной, самовлюблённой улыбкой стоял по центру комнаты, обводя взглядом своих, с позволения сказать, гостей. Светлые волосы Рудольфа были безукоризненно причёсаны; чёрный костюм с красным галстуком производили именно то впечатление, которого молодой фюрер и добивался.

— Итак, уважаемые господа! — проговорил Рудольф, обводя взглядом вампира и толстяка. — Я собрал вас здесь с одной повесткой: наши отношения стали напряжены до предела! Мы постоянно вступаем в конфликты друг с другом, ссоримся на пустом месте, а в итоге… В итоге гибнут люди. Погибают вампиры. Ломаются дорогостоящие роботы. И я хотел бы в связи с этим…

— Это после того, как Француз убил твоего предшественника, ты с ним решил так заговорить? — ехидно прокаркал Мак Грейн из своего угла, кутаясь в плащ. — Не похоже на истинного арийца, скажу я тебе!

Рудольф со спокойным взглядом снёс нанесённое ему только что оскорбление. Одна его фраза, один щелчок пальцем мог привести к тому, чтобы этот ничтожный кровосос к утру висел бы на воротах его обители с осиновым колом в сердце, но молодой фюрер прекрасно понимал, что это кончится всеобщей, бесконтрольной войной.

А созвал он этих двоих в совершенно других целях.

— При всём уважении, Мак Грейн… — всё так же широко улыбаясь, произнёс Рудольф. — Информация о том, что Адольф был убит по приказу нашего уважаемого Француза, ничем не подтверждена. Его убил скинхед-предатель, так что…

— Вот-вот, о чём я всегда и говорил! — с горящими глазами поднял указательный палец толстяк. — Вам, Рудольф, надо бояться не меня! И не Мак Грейна! Вам надо бояться своих же traitres, именно их! Если кто и уничтожит такую корпорацию, как «Скинни», то сами же скинхеды! Я понимаю вас, Рудольф! С соседями надо дружить, война никому не нужна!

— Да, плохой мир лучше хорошей войны! — проскрежетал из своего угла Элиот. — Только вот, Рудольф, есть один нюанс… Мир должен держаться на какой-то единой идее. Должна же быть хоть какая-то причина, чтобы мы не перегрызли друг другу глотки прямо здесь и сейчас!

— И у меня есть такая идея! — казалось, шире улыбка самовлюблённого фюрера уже не станет. — У нас всех есть один… скажем так, общий враг. Человек, который за всю жизнь успел изрядно насолить и вампирам, и скинхедам, и роботам!

— И кто же это? — слегка вскинув брови, повернулся к Рудольфу на кресле Француз.

— Трой, господа! — торжествующе сказал фюрер. — Это Трой!

На некоторое время в кабинете главного фашиста Хротцбера повисла тишина. Вампир и толстяк с интересом ожидали, что же Рудольф скажет дальше.

— Трой — известный в Хротцбере наёмник! — сказал Рудольф, прохаживаясь из стороны в сторону по своему кабинету. — И за всю свою жизнь он успел попортить много крови как скинхедам, как вампирам, так и роботам. До тех пор, пока он работал на покойного Генри Дриксона, у Троя ещё были хоть какие-то там, пусть и призрачные, но всё-таки принципы. А теперь? Теперь их нет! Трой убивает всех, вне зависимости от принадлежности к какой-либо корпорации. Только язык денег ценит эта наёмничья проститутка, именно поэтому…

— Ты что, предлагаешь объединиться, чтобы его убить?

Вопрос Француза повис в воздухе. Вскоре толстяк зашёлся хохотом.

— Рудольф, я