удовольствием начнем убираться.

Девочка заметно поскучнела, она явно не понимала, что от нее требуется.

— Не переживай, я тебя научу. И пойми одно: я тебе не враг, а друг. Научишься убираться, сама потом не сможешь в грязи сидеть.

Мы носились с ведрами и тряпками, смеялись и разговаривали. Иногда приходил из своей комнаты дед и одобрительно смотрел на нашу суету. А муж Альбины спал, как убитый, только иногда ногой ударял по дивану.

Уставшие, мы сидели на аккуратно заправленной кровати и любовались наведенным порядком.

— Кстати, ты ходишь в какие-нибудь кружки или секции? — поинтересовалась я у Риты.

Понятно, что танцы с ее полнотой не совсем то, что надо. Но в советское время было много других направлений.

— Я хотела в музыкальную школу записаться вместе с девочками из класса, — мечтательно произнесла она в ответ. — Но ты сказала, что это — деньги на ветер. Пианино дорогое, за занятия надо платить семь рублей в месяц. А это все равно, что подойти к форточке и выкинуть туда деньги, — по-видимому, повторяла она слова матери.

— Но ты хочешь играть на пианино?

— Да, — кивнула девочка, — очень. Я пару раз ходила вместе с Танькой, мне очень понравилось. Но потом учительница музыки сказала, что за занятия надо платить. И все, больше я не ходила, потому что деньги в форточку.

Во мне закипала неописуемая ярость, и в первую очередь на Вадима, который умудряется пропивать зарплату целиком и полностью.

— Скоро ты начнешь ходить на музыку вместе с Танькой, — серьезно пообещала я, — а теперь мы по очереди помоемся и ляжем спать.

И правда, время приближалось к одиннадцати вечера.

Я зашла в ванную и чуть не застонала. Господи, где же та шикарная ванная в профессорской квартире? Стены до середины окрашены светло-зеленой краской, а выше — побелка. На огромном гвозде под потолком висит синее пластмассовое корыто. Железный умывальник и небольшое зеркальце над ним. Но самое страшное — ванна была до середины залита мутной водой, в которой плавали какие-то белые тряпки.

— Рита! — позвала я. — Что это в ванне?

— Постельное белье! — девчонка смотрела на меня снизу вверх, не понимая, о чем я.

А я не понимала, о чем она.

— Почему оно здесь? — недоумевающе спросила я.

— Так ты же сама сказала, чтобы я потопталась по нему хорошенько. Так я каждый час залезала и топталась.

— Для чего? — я схватилась за голову.

— Чтобы лучше отстиралось!

Господи, что за бред? Я сняла висящую под потолком синюю пластмассовую лохань, и швырнула в нее белье, постаравшись посильнее отжать. Поставила лохань на пол — потом разберусь, сейчас мне надо помыться. Потом я нащупала на дне ванны пробку, — она, кстати, оказалась то ли из чугуна, то ли еще из какого металла, — и вытащила.

Вода стала потихоньку уходить, обнажая совершенно неприглядное дно ванны — серое с ржавой полосой.

Я заглянула под ванну. Из моющих средств обнаружилась лишь маленькая пластмассовая баночка с какой-то коричневой вонючей пастой. Рядом лежала видавшая виды щетка. Понятно, что ржавую полосу этим не отмоешь, но хотя бы навести элементарную чистоту можно попробовать.

Отдышавшись от проделанной работы, я решила наскоро принять душ и быстрее идти спать. Как я и ожидала, на одной-единственной маленькой полке под зеркалом не нашлось ни одного шампуня. В мыльнице лежали два куска мыла — одно большое, хозяйственное, а другое, поменьше — простое детское. Они что, этим голову моют? Стоит ли удивляться, что у Альбины волосы такие жидкие и тусклые?

Кое-как помывшись, я пошла в свою спальню. Она оказалась такой же маленькой, как и комната дочери. Только кровать была побольше — двуспальная, и шкаф трехстворчатый. У окна примостилась гладильная доска, а в углу за кроватью — старая швейная машинка.

Порывшись в шкафу, я обнаружила несколько более-менее приличных платьев и блузок. Но даже они не скрасят такую ужасную фигуру. Решено — сажусь на жесточайшую диету. И как раз в этот момент желудок требовательно заурчал. Я вспомнила, что за весь вечер ничего не съела. И наверняка желудок в этом теле растянутый — огромный, как ведро.

На одной из полок нашлась помада оранжевого цвета, наполовину использованная. И маленький флакончик духов «Быть может», кстати, запах мне понравился. В ближайшее время стоит озаботиться покупкой косметики. Ходить с бледным лицом и глазками-пуговками я не собираюсь.

На одной из полок лежали разноцветные клубки ниток, спицы и множество мелочей для вязания. Здесь же обнаружилась стопочка журналов по вязанию. Хобби. На мой взгляд, скучное и нудное. Я этим точно не буду заниматься.

Перед сном я решила зайти к деду. Постучавшись, я отворила дверь и увидела, что он сидит за столом, а на столе — початая бутылка водки и рюмка. Тут уж я совсем взгрустнула. Значит, дед тоже пьет, только втихую?

— Заходи, — обернулся он к двери.

— Да я ненадолго. Спросить хотела, почему ты такой худой, а я такая толстая?

— А я откуда знаю? — удивился он. Немного подумав, он добавил: — Может, потому что у меня зубов нет?

— Как зубов нет? — в который уж раз я остолбенела. — Вообще нет, даже вставных?

— Так вставные надо на что-то крепить, — пожал он плечами, — а у меня ни одного своего не осталось. Один за другим сами выпали, еще в молодости.

Я долго ворочалась на неудобной постели. Периодически до меня доносился глухой стук Вадимовой ноги по дивану. А потом и вовсе стало не до сна. Дверь тихонько отворилась, и рядом со мной нарисовалась Рита в байковой пижамке.

— Ты что не спишь? — я привстала на постели.

— Не могу уснуть, — виновато сказала она.

— Почему? Тебе завтра надо в школу?

— Да.

— Так, значит, ложись и спи. Завтра вставать рано.

— А можно я с тобой лягу? Мне так страшно!

Девчонка забралась ко мне на кровать.

— Что страшно-то?

— Ты знаешь, у одной девочки из нашего класса недавно мама умерла. Сидела с каким-то дядей в машине в гараже, и они вместе угорели от выхлопных газов. А папа этой девочки на что-то обиделся и уехал из города.

И такие вещи запросто рассказывают детям, нисколько не опасаясь за их психику? Интересно, а дети понимают, кто был этот дядя, и на что