Шрифт:
Закладка:
Я бы даже сказала — похож на красавца-актера из старых французских фильмов. Но я так не скажу. Тот актер и его герои никогда не пили до посинения. А Вадим пьет, как лошадь.
Чем же так больна его душа? Почему вместо жизни он выбирает пьяный угар?
Может, толстая жена ему претит? Но зачем тогда живет с ней? Долго ли собраться нищему — только подпоясаться. Может, жалеет? Или из-за ребенка терпит? Или идти некуда?
— Ты на работе где обедаешь? — решила проявить я заботу. — В столовую ходишь?
— Чо? — переспросил он, не расслышав в грохоте кабины.
Тут грузовик опять некстати заглох, и прямо посреди дороги. Машин вокруг было мало, но все же не очень приятно вот так встать и все перегородить.
— Да это хуже ср... жопы! — хлопнул Вадим руками по баранке. Я же говорил, езжай на автобусе! — рубанул он рукой воздух и выскочил из машины.
Я тоже решила выйти на воздух. Интересно было осмотреться в незнакомом месте. Дорога широкая, по обе стороны от нее кирпичные пятиэтажки с маленькими балкончиками. На крышах я заметила довольно большие буквы, которые складывались в слова: «Ленин. Партия. Коммунизм», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
Между домов притулилось небольшое серое здание с причудливо изогнутой крышей. «Кинотеатр „Искра“, — прочитала я название из таких же огромных букв. По обе стороны от входа висели яркие цветные афиши. Название мне не удалось разобрать. Зато я разглядела нарисованного актера на одной из афиш. Боже мой! Это же молодой Челентано с какой-то тележкой!
Между тем маты Вадима гремели уже на всю улицу.
Автобусная остановка располагалась не очень-то близко. Но я была уверена, что все люди от мала до велика тычут пальцами в нашу сторону и смеются.
Я еще раз внимательно огляделась по сторонам. Да это никак тот самый город, в котором я жила в той, прошлой жизни? Только я сейчас не в центре, а где-то на окраине? Вот уж не думала, что придется пожить в таком захолустье!
Вдруг с нами поравнялся грузовик — почти такой же, как у Вадима. Только этот был не с голубой кабиной, а с зеленой. Вопреки моим ожиданиям, он не проехал мимо — со скрипом остановился возле нас, и на дорогу спрыгнул молодой шофер с кудреватым чубом и усиками.
— Сломался? — он быстро прошел к капоту.
— Да вот… — и Вадим опять разразился нецензурщиной.
Мужчины деловито возились с машиной и переговаривались.
— Давно ты у «дикарей» работаешь? — спрашивал молодой шофер. — Два года? И тебе до сих пор новую машину не дали? Я у «румын» полгода всего, и уже на новой, с конвейера. Не ломается, не глохнет. Никаких забот не знаю.
«Дикари», «румыны» — это что, интересно? Названия предприятий? Быть такого не может. Стало быть, неофициальные названия.
— Да я думаю уходить от них, — ответил Вадим, — пусть сами со своим старьем койлаются. Я что, другую автоколонну не найду? Говорят, в «гэвээсе» новые КАМАЗЫ пригнали — туда подамся…
А еще мне стало любопытно, как усатый парень так быстро вычислил, что Вадим работает у «дикарей».
— А как ты понял, что он у «дикарей» работает? — решилась я спросить.
— Да вот же, — засмеялся парень добродушно, — видишь, на бампере три полосы?
Я взглянула на бампер. И впрямь, одна за другой шли яркие полосы: зеленая, желтая и красная.
Глава 3
Вскоре мы подъезжали к воротам с гавкающей надписью наверху «ГлавДальСтрой». Однако, я не растеряла оптимизма. Подумаешь, надпись! В учреждении занимаются тяжелым и опасным физическим трудом — такие люди, по идее, должны отличаться добротой и отзывчивостью.
Только теперь до меня начало доходить, почему их называют «дикарями», и почему Вадим настаивал, чтоб я ехала на автобусе. В радиусе пяти километров не было абсолютно ничего — ни домов, ни магазинов, ни остановок.
— Как ты отсюда добираться будешь? — спросил Вадим, нервируя меня громким голосом. — Далеко, небось, до твоей подружки? А я уже не смогу подвезти, рабочий день начался.
Как раз в этот момент к воротам подъехали несколько дежурных автобусов, из которых выходили сотрудники, преимущественно мужчины.
— Слушай, — жалобно посмотрела я на него, — я со вчерашнего дня ничего не ела. У вас тут есть какая-нибудь столовая?
— Какая столовая? — в глаза он по-прежнему старался не смотреть, видимо, стыдясь за вчерашнее.
Тем временем мы уже въехали на огромную территорию, заставленную грузовыми машинами разных моделей. Вадим с грохотом заглушил мотор и выпрыгнул из кабины. При этом он продолжал ругаться такими словами, которые приличным людям лучше не слышать.
— Одни проблемы с тобой! — единственная фраза, которая была цензурной. — Пойдем, там у нас закуска осталась.
Я засеменила следом, радуясь, что расчет мой оказался верным. Как бы ни был человек зол, но голодному в помощи вряд ли откажет.
Вскоре мы оказались в небольшой прокуренной комнатке с грязным, ни разу не мытым, окошком. Здесь стояло жесткое старое кресло, несколько стульев и табуреток. У другой стены — заваленный хламом стол, а в углу примостился диванчик и небольшой холодильник.
— В холодильнике посмотри, — сказал Вадим, — а мне бежать надо, машиной заниматься.
— Спасибо, дорогой, — пролепетала я. Вадим, явно не привыкший к такому обращению, вздрогнул и впервые посмотрел мне в глаза — ошарашенным взглядом, затем стремительно вышел.
Я с сомнением подошла к холодильнику. Представляю, что там осталось после вчерашней пьянки! Вдруг дверь скрипнула, и в помещение кто-то вошел.
Я повернулась и увидела невысокую женщину средних лет. Лицо смуглое, одета в вязаную кофту с юбкой, на голове повязана полупрозрачная голубая косынка.
— Здравствуйте, — сказала я как можно вежливей.
— Здравствуйте, — разглядывала меня женщина.
— Я жена вашего шофера, Альбина. Проголодалась вот, а муж сказал, здесь закуска кое-какая осталась.
— Понятно, а я диспетчер, Клавдия Васильевна. Да какая там закуска? Подожди, сейчас бутербродов тебе принесу.
Добрая женщина принесла мне пару бутербродов с молочной колбасой и чай в термосе.
— До чего колбаса вкусная! — удивилась я.
— Да обычная, из гастронома, — теперь уже она удивлялась. — А кто твой муж-то?
—