— Гарри! — бабушка довольно грубо перебила англичанина. — Ты буквально пару недель назад пытался эту войну развязать. И то, что у тебя ничего не вышло — это просто чудо. А сейчас ты пытаешься что-то сказать про учителя? Да как у тебя совести хватает приплетать его везде.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, Кэтти, — как ни в чём не бывало произнёс Эджертон. — Если о противостоянии русских и тюрков, то я был против той войны и всячески уговаривал кагана Карима её не развязывать, но русские объявили каганату войну, и Британия, связанная договором о взаимопомощи с Тюркским каганатом, просто была обязана прийти на выручку союзнику. Но, если ты не в курсе, до полноценных боевых действий дело так и не дошло.

— Я в курсе, Гарри. Мой внук там был, и он видел там тебя и как ты бежал с поля боя.

Последнюю фразу бабушка произнесла с явным удовольствием, но Эджертон был невозмутим. Он выдержал небольшую паузу и холодно произнёс:

— Я отвёл войска, чтобы избежать ненужного кровопролития, когда понял, что нашему союзнику ничего не грозит. Мой поступок был продиктован лишь миролюбием и доброй волей.

— Отвёл войска и оставил другого своего союзника в одиночку сражаться с русскими и тюрками. Это так мило с твоей стороны, Гарри. Думаю, китайцы оценили твоё миролюбие.

— Кэтти, я прибыл сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, — мрачно произнёс Эджертон, которому, похоже, держаться было всё труднее и труднее.

— А для чего? — спросила бабушка. — Может, уже скажешь?

— Ты не даёшь мне такой возможности.

— Хорошо, Гарри, я замолкаю, и мы тебя внимательно слушаем.

Премьер-министр Британской империи насупился, выдержал небольшую паузу и, набравшись духом, произнёс:

— Россия выдвинула Британии ультиматум, в случае невыполнения которого, она обещает объявить нам войну. Я не буду перечислять всего, что там указано, скажу лишь, что выполнение большинства требований из этого ультиматума невозможно в принципе.

— Ну а ты постарайся, вдруг получится выполнить, — предложила бабушка.

— Нет, на это мы не пойдём! — отрезал Эджертон. — Никогда! Это слишком унизительные требования. Они изначально включены в ультиматум для того, чтобы он был невыполним!

— Тогда готовься к войне, Гарри. И потрудись уже объяснить, зачем ты нас позвал? Ведь явно не для обсуждения условий ультиматума, не так ли?

— Я позвал вас, чтобы совместно обсудить, как не допустить войны между Британией и Россией.

— А как же Большая игра, Гарри? — с наигранным удивлением спросила княгиня Белозерская. — Ты же всегда был её сторонником.

— Большая игра и Большая война — это разные вещи! — ответил герцог Эджертон. — Мы не должны допустить войны, которая со стопроцентной вероятностью перерастёт в мировую!

— Мы не должны допустить её, потому что есть немаленький шанс, что Большая война закончится так же, как и Большая игра — поражением Британии?

— Мы не проиграли Большую игру! — прорычал Эджертон, и мне показалось, что он вот-вот применит против бабушки какое-нибудь атакующее заклятие, очень уж ненавидящим взглядом он на неё смотрел.

— Что-то ты не выглядишь как победитель, Гарри, — продолжала добивать друга детства бабушка.

— Кэтти!

— Что, Гарри⁈

В комнате повисло такое напряжение, что казалось, воздух вот-вот взорвётся сам по себе, без каких-либо заклятий.

— Друзья мои! — наконец-то вступил в разговор Вильгельм Пятый, который, видимо, понял, что дальше ему оставаться наблюдателем нельзя, если он хочет, чтобы у него во дворце не случилось побоище. — Давайте уже перейдём к конструктивной беседе. Все мы понимаем, что войны не избежать.

— Ещё есть шанс! — возразил Эджертон.

— Есть, — согласилась с ним бабушка. — Но ты отказываешься выполнять условия ультиматума!

— Да прекрати ты уже, Кэтхен! — в сердцах воскликнул Вильгельм Пятый. — Я сейчас почувствовал себя двадцатилетним, вспомнил, как вы постоянно цепляли друг друга на тренировках, а я вас мирил.

— Разве это плохо, почувствовать себя молодым?

— Мы все понимаем, что войны не избежать, — сказал император, проигнорировав слова бабушки. — Не избежать войны между Британией и Россией. Но можно избежать войны между нами. Я обещал учителю, что не причиню вреда никому из вас, и я намерен держать слово. Пока намерен. Но не исключаю, что пересмотрю своё решение, если кто-либо захочет злоупотребить моим мирным настроем.

Сказав это, Вильгельм Пятый посмотрел в сторону Эджертона, на что тот развёл руками и заявил:

— Я тоже не хочу воевать ни с тобой, ни с Кэтти! У меня и мыслей таких никогда не было

— Ты хочешь забрать меч мастера у моего внука! И убить Романа, чтобы владеть клинком полноценно, — возмутилась бабушка. — Это, по-твоему, «не хочу воевать»?

— Я хотел его забрать, потому что до сих пор не согласен с решением учителя, — заявил англичанин. — Но я отказываюсь от своих намерений. И я даю вам слово, что начиная с этой секунды, никогда не буду претендовать на меч мастера. Я признаю право внука Кэтти на этот клинок и обещаю никогда ничего не предпринимать, чтобы завладеть мечом. Я клянусь памятью учителя, что сдержу данное обещание!

— Я тебе верю, — сказал Вильгельм.

— А я нет, — произнесла бабушка. — Но сделаю вид, что поверила. И на всякий случай скажу, что если ты, Гарри, нарушишь это обещание, я тебя убью! Лично!

Эджертон нахмурился и приготовился что-то ответить, но не успел буквально на какие-то доли секунды.

— Давайте обойдёмся без угроз! — громко произнёс Вильгельм Пятый и обратился к бабушке: — Кэтхен, мы слушаем тебя.

— А что меня слушать? — удивилась та. — Я всегда выступала против войны. Это, если вдруг кто забыл, не я толпу финнов отправила в Лондон, это Гарри их ко мне прислал. Кстати, они до сих пор у меня в подвале лежат замороженные. Не знаю, что с ними делать. Это не я разные козни строю. Мне вполне хорошо и спокойно живётся в своём замке, я вообще никого не трогаю.

— Мы можем рассчитывать, что в случае войны между Россией и Британией ты будешь придерживаться нейтралитета? — поинтересовался Эджертон.

— Вы это кто? — уточнила бабушка.

— Хорошо, я могу рассчитывать? — ответил англичанин.

— Скажем так, я не