— Так кто же тебя отпустит?! — Люся удивлённо взглянула на неё через плечо. — Сейчас вот домоем, сделаем себе кофе и пойдём ко мне, будем валяться в кровати, киношки смотреть и обсуждать, как в детстве, помнишь?

Соблазн был слишком велик. Но Дина покачала головой:

— Нет. Надо домой. Гришкины вещи выкинуть пораньше и на работу уйти, чтоб не столкнуться с ним. Не хочу его видеть.

Люську снова осенила гениальная идея.

— Дин, а хочешь, отомстим ему? Может, заговор найдём, чтоб у него корнишон отсох?

Дина вновь непонимающе воззрилась на подругу.

— Ну-у-у… — Люся многозначительно посмотрела вниз.

Дину скрутило пополам от смеха, нащупав ногой стул, она неуклюже опустилась на него и, вытирая выступившие слезы полотенцем, задыхаясь, сказала:

— Ох, Люська, ты точно сумасшедшая! Ты забыла, что ведьма ты не настоящая?!

— Зато я быстро учусь! — подмигнула Люся.

В тот вечер Диана всё-таки осталась у Люськи с ночёвкой, решив просто встать утром пораньше и успеть выкинуть Гришкины чемоданы за ворота до его прихода. Правда, пить кофе, глядя фильмы не получилось — только её голова коснулась подушки, как стало вдруг так хорошо и спокойно, что уже ничего не хотелось. Думать тоже не хотелось. Даже Гришку убивать больше не хотелось. И она заснула спокойным, глубоким сном.

Глава 4

— Как ты попал в группу? — негромко спросила Амелия.

Они сидели в тёмной гостиной Дианы в полнейшей тишине, от которой начинало звенеть в ушах. Хозяйка, кажется, домой не торопилась и она решила завести беседу со своим коллегой по несчастью. Как-никак, работать в паре им предстоит неопределённое время. И познакомиться поближе не помешает.

Марк ответил не сразу. Сидел, глядя куда-то в пустоту перед собой, и хрустел пальцами.

— Я родился, как принято говорить, с золотой ложечкой во рту. — негромко начал он. Родители мои и их предки были очень богаты. Но я никогда не интересовался, каким способом они получили свои состояния. Мне это было без надобности. У меня было все — и это было главное. Как ты уже, наверное, догадываешься, я был ребёнком очень избалованным. Хотя ничего странного в этом нет. Я был единственным ребёнком в семье и всё внимание, вся любовь лавиной обрушились на меня. Только пошли не во благо. Я с самого раннего детства был уже отпетым. Безнаказанно издевался над нашей прислугой, учителя в школе заискивали предо мной, боясь даже голос повысить — ведь сразу придёт моя маман, и после её разговора с директором учителя вышвырнут с работы. Опьянённый свободой и вседозволенностью, я потерял всякие тормоза. Рано пристрастился к выпивке, начал баловаться наркотиками. Первым обратил внимание на моё поведение дед. Сделал замечание родителям, но те лишь отмахнулись, мол, брось, папа, все мы были молоды, и все творили глупости. И вот однажды случилось то, что и должно было случиться. Ближе к рассвету я возвращался из клуба. Нужно ли говорить, что вместо крови по венам у меня текла концентрированная смесь всего вредного и запрещённого. Я всегда любил экстрим, а в таком состоянии… В общем, гнал я на запредельной скорости. Хорошо хоть, что в этот час трасса была пустынной. И вдруг как из ниоткуда вынырнула прямо передо мной на дороге собака. Обычная беспородная дворняга. Испуганная и ослеплённая светом фар, она замерла посреди шоссе и не могла сдвинуться с места. И… — Марк закусил губу. В глазах его появился влажный блеск. И голос дрогнул, когда он продолжил: — Ты не поверишь, но мне вдруг стало так жаль эту собаку! Я, который никогда никого не жалел… Пожалел бездомного пса…

Он шумно вздохнул.

— В общем, я вывернул руль, и моя спортивная крутая тачка полетела в овраг, словно консервная банка.

Амелия придвинулась чуть ближе и сочувственно сжала его руку в своих маленьких ладошках. Марк поднял на неё взгляд и с благодарностью улыбнулся.

— Очнулся я в каком-то полутёмном коридоре со множеством дверей. Коридор, казалось, был бесконечным, словно подземный тоннель. Я не знаю, сколько я бродил по нему, иногда из любопытства толкая ту или иную дверь. Но все они были заперты и из-за них не доносилось ни звука. Я пребывал в полной растерянности и меня уже порядком начинала раздражать эта ситуация. “Эй!” — крикнул я, в надежде, что, может быть, кто-то услышит меня, выглянет в этот странный коридор и сможет дать мне хоть толику понимания, что вообще, черт возьми, происходит. Но мой собственный голос лишь оттолкнулся эхом от серых стен и постепенно стих где-то в невидимой пустоте этой пещеры с дверями. Я почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. Меня охватила паника. И, когда я понимал, что нахожусь на грани безумия, в этот самый момент одна их дверей внезапно распахнулась. Яркий свет на миг ослепил меня. Я снова вспомнил ту собаку на дороге. Подумал о том, как хорошо всё-таки, что я её не сбил… “Входи!” — услышал я чей-то зычный голос из двери и, прикрыв глаза ладонью, шагнул в комнату.

— И что же ты увидел в комнате? — с нетерпением спросила Амелия, не выпуская красивую руку парня из своих.

— Я оказался как будто… в зале суда! — он пожал плечами. — Да, я понимаю, что это нелепо звучит, но… Там за одним столом сидел такой почтённого вида человек в такой ослепительно-белой мантии, что было больно глазам. Слева стояли два стола поменьше, за которыми сидели ещё двое мужчин в практически одинаковых серых костюмах. Справа вдоль стены стояла длинная скамья, на которой сидели какие-то люди, среди них были как мужчины, так и женщины. В центре комнаты находилась трибуна, на которую и указал мне человек в мантии, приглашая пройти за неё. Когда я занял своё место, он посмотрел на меня в упор и провозгласил:

“Итак, рассмотрев дело, комиссия пришла к выводу, что Марк Соколовский не достоин открыть дверь в Царствие Небесное. Однако, учитывая то, что в последние минуты своего пребывания в Царствии Земном, он совершил благое дело, искренне и самоотверженно спасая живое существо. Комиссией установлено, что молодой человек действовал осознанно, зная, что спасение животного может стоить жизни ему самому. Исходя из этого, открытие двери в Царствие Подземное комиссия считает несправедливым наказанием за все деяния этого человека в прошлом. Учитывая все установленные обстоятельства, комиссия выносит вердикт: отправить Марка Соколовского в “группу испытываемых” для возможности им реализовать все свои истинные наклонности на срок, который будет определён в зависимости от его действий. После