Шрифт:
Закладка:
Критически осмотрев себя в зеркале, Сергеев поправил халат, пригладил волосы и распахнул дверь. Он давно уже входил сюда без трепета, но присутствие постороннего и Лидочкины гримасы напрягали. В кабинете, кроме Тёплой, за столом для совещаний сидел товарищ с цепким взглядом из семнадцатого городка, только на этот раз он был не в штатском, а в парадной форме с серебряными погонами майора и васильковыми петлицами.
– Садитесь, Андрей Леонидович.
Тёплая указала на стул напротив майора. Майор молча раскрыл перед глазами Андрея удостоверение. Комитет государственной безопасности, в/ч 17052, начальник особого отдела Сазонов… Дочитать Андрей не успел, красная книжица захлопнулась.
– Мы с вами уже встречались.
Это был не вопрос, а утверждение. Сергеев пожал плечами и воздержался от комментариев. Майор требовательно посмотрел на Тёплую. Валерия Ивановна засуетилась, подхватила большую красную папку и направилась к выходу.
– Я в диспетчерскую. Лидочка знает, где меня найти, если что.
В кабинете воцарилась тяжелая тишина. Некоторое время майор молча «гипнотизировал» Андрея, совсем как тогда на КП. Наконец сухо произнёс:
– Я изъял вашу карту вызова. Сейчас вы её перепишете.
Он протянул Сергееву пустой бланк.
– А если…
– Никаких если! Сейчас вы перепишете карту, подпишете вот эту бумагу, – он протянул Андрею отпечатанный типографским способом лист с заголовком «Обязательство о неразглашении», – выйдите из кабинета и забудете всё, что видели.
Некоторое время Андрей молча разглядывал майора. Незапоминающееся лицо без особых примет, серые волосы, серые глаза. «Прямо какой-то майор Пронин из анекдотов про чекистов. Послать его или…» В итоге размышлений победило «или». «Ну их к черту, связываться – себе дороже».
Он придвинул к себе бланк вызова.
– Что писать-то?
– Диагноз – грипп, никаких язв, остальное сами придумайте.
– Но почему? – не удержался от вопроса Андрей.
С майором вдруг произошла разительная перемена. Он наклонился к Сергееву, взял его за руку, заглянул в глаза. И взгляд майора был уже не колюче-враждебным, а добрым и понимающим.
– Ты же советский человек, доктор Сергеев, руководитель отделения. Ты же знаешь, что есть такое понятие: государственная тайна. Ты про семнадцатый военный городок слышал?
Сергеев кивнул, изумляясь происшедшей в майоре перемене. «Вот это школа! Какой артист пропадает, прямо полковник Марков из «Судьбы резидента».
– Так вот, я тебе, как комсомольцу и члену бюро подстанции, заявляю: никакого отношения к заболеванию лейтенанта Фёдорова семнадцатый городок не имеет.
– Но зачем же тогда вот это? – показал Сергеев на лежащие перед ним бумаги.
– Вы политинформации в отделении проводите? – вопросом на вопрос ответил майор.
– Конечно, проводим.
Еженедельные политинформации в коллективе – ещё одна обязанность, доставшаяся Сергееву вместе с новой должностью. По понедельникам проводилась политинформация в отделении, а по пятницам для всей центральной подстанции.
– Ну, тогда не буду тебе объяснять про империалистическое окружение. Только знай, враги первого социалистического государства ищут любой повод, чтобы вылить очередную порцию грязи на Советский Союз. Особенно в год, предшествующий олимпийским играм в Москве!
– А что с лейтенантом, он жив?
– А вот это уже не ваше дело, Андрей Леонидович, – сухо и с расстановкой произнес майор.
«Как же, не моё, – думал Сергеев, возвращаясь к себе. – Я в этой истории по уши. Вполне вероятно, заразу уже подцепил, и жить мне недолго осталось. Так что, извини, майор, а своё расследование я проведу».
Устроившись за рабочим столом, Андрей с сожалением посмотрел на ящик с перфокартами – исходными материалами кандидатской, тяжело вздохнул, опять научный руководитель будет выговаривать за задержку, – и взял чистый лист бумаги. Печатными буквами в правом верхнем углу вывел «Дело №17», поставил сегодняшнюю дату и ниже «План оперативно-следственных мероприятий». Андрей обожал детективы, с детства зачитывался Конан Дойлем, Жоржем Сименоном и Агатой Кристи, не пропускал ни одной серии популярных «Знатоков», ведущих многосерийное следствие.
«Итак, что мы имеем? Пока немного. Лейтенант с нетипично-стремительной клиникой „сибирской язвы“ в бреду говорит о незаменённом фильтре, выбросе, опасности. Обвиняет какого-то Николая Чернова. Кагэбэшник старается историю замять. Очень старается… Есть как минимум ещё один пострадавший. Скорее всего, случайная жертва последствий выброса. Таким образом, мы имеем три ключевых фигуры: лейтенант Фёдоров, Николай Чернов, майор госбезопасности Сазонов. И традиционные вопросы: кому выгодно, кто виноват». Через десять минут план был готов. Андрей с удовольствием перечитал все пункты. «Всё-таки научная работа учит системному мышлению, против будущего кандидата наук вы, товарищ майор, с вашими комитетскими мозгами слабоваты. Начинаем с пункта один».
Он поднял трубку городского телефона и набрал знакомый номер приемного покоя двадцать четвертой больницы. Ответил заведующий, которого Андрей немного знал.
– Здравствуйте, это Сергеев, центральная подстанция. Подскажите, пожалуйста, диагноз: Фёдоров Сергей Алексеевич, пятьдесят пятого года рождения, лейтенант из семнадцатого.
После недавней встречи с майором ответ собеседника не удивил.
– Точно не поступал? Вы уверены? Проверьте, пожалуйста!
В трубке раздались короткие гудки.
«Быстро работают, – с невольным уважением подумал Сергеев, – а я, как дурак, подставился. Сейчас заведующий майору настучит. Или не настучит? Ладно, не будем отступать от плана. Значит, вариант «Б».
После звонка в приёмный покой Андрей хотел пошептаться с дежурным старшим врачом Соколовым, но телефонный разговор внёс в план коррективы. Более срочным и важным стало выяснение состояния и местонахождения лейтенанта. Вариант «Б» предполагал личный визит Сергеева в районную больницу.
2 апреля 1979 года, г. Москва, 07:05, кабинет председателя КГБ СССР.
Председатель требовательно смотрел на присутствующих. За столом для совещаний сидели трое. Справа генерал-лейтенант Огарёв, начальник пятнадцатого управления, подтянутый, гладко выбритый, в идеально отглаженной парадной форме, как будто заранее знающий о срочном вызове на площадь Дзержинского в шесть утра. Напротив него академик Бурасенко, научный руководитель «Биоресурса», с трёхдневной щетиной на подбородке, зачёсанными назад длинными, с проседью, волосами, в американских джинсах и толстовке, доставленный с подмосковной дачи. В конце стола скромно примостился Цвигун, первый заместитель, невысокий толстяк с круглым добродушным лицом, в сером костюме от «Большевички». Плохо знающие Семёна Кузьмича обычно «покупались» на простоватую внешность начальника управлений контрразведки и идеологических диверсий, о чём впоследствии горько сожалели.
– Как такое могло случиться? – с нажимом повторил Председатель.
– Пока рано делать выводы, Юрий Владимирович. – Голос генерала Огарёва не выдавал волнения. – Разбираемся. Возможна утечка, возможна диверсия. Официальная версия – заражённое мясо.
– Утечка! – Видно было, что обычно невозмутимый Председатель с трудом сдерживается. – Вы забыли, что мы присоединились к декларации о нераспространении? Вы забыли, что через год у нас Олимпийские игры?
– Юрий Владимирович! – вмешался академик. – Кого остановила декларация? Вы же знаете, что американцы испытания продолжают, штаммы возбудителя, которые мы используем, получены из лаборатории ЮАР, финансируемой Пентагоном. Вы сами показывали мне доклад внешней разведки о штатовских экспериментах с токсином ботулизма и вирусом Эбола! А странная эпидемия лихорадки Денге среди дружественно к нам настроенных партизан в Зимбабве и аналогичная вспышка на Кубе? Кому Куба поперёк горла? Я уже не говорю о бесчеловечных опытах американской военщины во Вьетнаме с распылением над джунглями Agent Orange и о «Проекте 112» на Маршалловых островах…
Председатель поднял ладонь, словно отгораживаясь от словесной риторики.
– Мы не можем уподобляться американской военщине, товарищи. На нас смотрит социалистический лагерь и неопределившиеся страны третьего мира. Мы не вправе подрывать авторитет советского государства!
Некоторое время в кабинете висела напряжённая тишина. Председатель снял очки, неторопливо протер их матерчатой салфеткой, снова надел.
– Павел Николаевич, –
