ветром. Много судов, стоявших на Неве, вынесло на берег. По линиям Васильевского острова разметало барки с дровами и углем – их принесло и к Троицкой церкви. Большой пароход забросило в Коломну, в сад католического митрополита. Небогатая вдова, жившая в Гавани, спасалась с детьми на крыше домика – и к ужасу своему, вдруг увидела, что прямо на них несет большое судно. К счастью, оно застряло меж деревьев – так удачно, что загородило домик вдовы и от волн, и от других кораблей, и от ветра. Там же, в Гавани, чиновник с семейством спасался на чердаке, куда успел перетащить и ценные вещи. Точно так же волны понесли на них пустое суденышко – но кончилось лишь тем, что оно сорвало крышу, люди не пострадали.

Все каменные мосты уцелели, но наплавные сорвало и разметало. Волны в нескольких местах выворотили гранитную облицовку набережной. Разыгрывались самые настоящие трагедии. Мартынов о том, что видел своими глазами: «Одна женщина, лишась приюта, бежит по воде, выбирая для этого высокие места, с малолетней дочерью; но вода быстро прибывает… мать уже не находит возможности к спасению жизни дочери, о своей уже не думает; вдруг видит позади себя солдата, плывущего на бревне, и бросает ему через голову свое детище. Солдат подхватывает дитя, а бедная мать на его глазах погружается в воду и утопает».

Сам Мартынов, как легко догадаться, уцелел, но лишился почти всего движимого и недвижимого имущества. От его дома осталась только «коробка». Профессор, плача в открытую, бессильно смотрел, как в разбитые окна вода выносит его библиотеку, большей частью из редких и дорогих книг, которые ученый собирал тридцать лет. Он с домочадцами спасся в мезонине (подобие второго этажа из одной-двух комнат). Волны могли сорвать и унести и мезонин, но с той стороны, где дул ветер, стоял высокий сарай. Работник Мартынова приплыл к мезонину верхом на лошади профессора. Сосед Мартынова с женой спаслись на сорванной ветром двери дома, муж держал в руках курицу, жена – комнатную собачку. Кто-то плыл в большом деревянном чане, кто-то ухватился за унесенную водой крышу, их плыло множество, на них часто сидели кошки или собаки; мимо дома Мартынова проплыла очередная сорванная дверь, на которую положила голову лошадь, только благодаря этому и державшаяся на воде.

По улицам Адмиралтейской части плавало множество крестов, принесенных водой с кладбища. Были случаи прямо-таки полумистические: на Смоленском кладбище, помимо крестов, всплыли и гробы с покойниками из свежих могил, где земля была еще рыхлой. К дому некоего англичанина принесло водой гроб его приятеля, которого он похоронил два дня назад. То же случилось с одной молодой вдовой, перед наводнением похоронившей на Смоленском старого супруга. Особенно она не горевала – покойный ее замучил постоянными сценами ревности. Душевного покоя она не обрела – назавтра увидела гроб ревнивца у крыльца своего дома…

Были и не столь мрачные случаи: к домовладельцу на Выборгской стороне принесло в пустом сахарном ящике новорожденного младенца, живехонького и даже веселого. Отыскать родителей не представлялось возможным, но хозяин дома ребенка не отдал в приют, а взял на воспитание – он был бездетным и принял это как Божий дар.

Часовой у Летнего сада, рядовой Преображенского полка Михаил Петров, остался на посту, несмотря на прибывающую воду. Разводящий ефрейтор Фома Малыщев снял его с караула, добравшись по пояс в воде.

Спасательные работы начались в два часа дня. Руководил ими генерал-губернатор граф Милорадович, плававший по главным улицам на двенадцативесельной шлюпке-катере. Генерал Бенкендорф, герой войн с Наполеоном и будущий глава Корпуса жандармов, по плечи в воде дошел до катера, которым командовал мичман Гвардейского флотского экипажа Беляев, и за три часа спас множество человек. Полковник Герман, посланный в казармы Гвардейского экипажа, сначала ехал в курьерской тележке, потом верхом на лошади, наконец, когда вода поднялась еще выше, пересел в шлюпку. Добравшись до казарм, разослал небольшие суденышки и катера. С докладом он вернулся в Зимний дворец по пояс в воде, поддерживаемый сопровождавшим его матросом. Капитан Скрыдлов на маленьком кораблике спас около сотни утопающих. Мичман Миллер на своем катере – двенадцать.

Потом Бенкендорф был награжден золотой табакеркой с бриллиантами, Герман – Анной второй степени, Миллер и Беляев – Владимиром четвертой. По злой иронии судьбы Бенкендорф и Беляев встретились вновь уже в совершенно ином качестве: Бенкендорф вел следствие по делу декабристов, одним из которых оказался Беляев…

Очень многие, в том числе «простолюдины», никаких наград не получили – но они и не рассчитывали на них, спасая людей не по приказу, а по собственному побуждению. Шкипер шхуны, принадлежавшей некоему купцу Бруну, весь день плавал по улицам и спас двадцать три утопающих. Аудитор Климов – двенадцать. Секретарь Академии Наук Соколов, живший на верхнем этаже, опускал из окон своей квартиры веревки плывущим и таким образом спас пятнадцать человек. Безымянным остался «мужичок», спасший четырнадцать человек. Имя другого известно: крестьянин Иван Сысин – он верхом подъехал к домику, который уже заливало (лошади было по брюхо), выбил стекла в окнах, вытащил четырех женщин, в том числе девяностолетнюю старуху.

Когда вода подступила к исправительному дому, заключенных, чтобы не утонули, выпустили на свободу. Однако ни один не убежал – они бросились по пояс в воде спасать жителей прилегающих домов.

В маленьком домике жили три сестры, зарабатывавшие на жизнь рукоделием. Две старшие старательно копили приданое третьей, младшей, собрали белье и две тысячи рублей деньгами. Во время наводнения сундук с вещами и деньгами унесло, а сестер вместе с их избенкой долго носило волнами, пока не выбросило на берег. Там они нашли сундучок, где лежали белье, одежда, Евангелие, деньги. И честно отнесли его в полицию, хотя сами лишились всего. На первой странице Евангелия было написано, кому оно подарено, так что полиция нашла владельца и вернула ему все в целости и сохранности.

Были, увы, и случаи прямо противоположные. Некий Копейкин, живший на Каменноостровском проспекте, во все время наводнения сидел у себя на заборе и старательно вылавливал багром плывущие поленья, запасаясь дровами на зиму. Это бы ничего, но он этим самым багром еще и спихивал в воду плывущих, пытавшихся спастись на его заборе. Когда об этом узнали власти, этому козлу отмерили несколько лет тюремного заключения.

Мартынов видел, как на следующий день солдаты, крестьяне и бабы ведрами тащили подмокший сахарный песок от выброшенной на берег барки. Это, опять-таки, и ничего – добро было практически бесхозным и установить владельца не представлялось возможным. Но вскоре начались