удержалась, чтобы не содрогнуться. В какой-то момент в глазах Экона промелькнул гнев, но было что-то еще. Боль. Она напомнила ей о другом уроке, который преподала ей мама в Ночном зоопарке. Часто монстры, которые активнее всего бросались на других, были теми, кому было больнее всего. Может, и с Эконом так же. Может, что-то причиняет ему боль сильнее, чем она может понять.

– Извини, – тихо сказала она. – За расспросы.

Экон помолчал, а затем шумно выдохнул.

– Не тебе надо извиняться, – ответил он. – Не стоило срываться на тебя. Это проявление несдержанности. Мне нужно себя контролировать.

Коффи не смогла удержаться:

– Знаешь, не обязательно контролировать себя постоянно.

Экон нахмурился:

– Меня не так воспитывали.

Тогда Коффи поняла: то, что скрыто в душе Экона, погребено очень глубоко. Если он хочет это извлечь, ему придется сделать это самому. Никто другой не сможет его заставить – и уж точно не она. Коффи решила сменить тему и показала на небо.

– Никогда не видела их раньше, – сказала она, кивнув на серебристо-белые проблески, рассекавшие черноту над ними.

– Я про них читал, – ответил Экон, проследив за ее взглядом. Коффи заметила, что его лицо стало не таким хмурым, выражение смягчилось и в нем появилось что-то вроде восхищения. – Это небольшие звездные скопления, которые собрал сам Атуно, бог неба.

Коффи обхватила колени, притянув их к груди.

– Знаешь, когда небо выглядит так, я забываю о том, как Разрыв его изменил, – проговорила она. – Я вообще забываю, что оно разбито.

– Оно все равно повреждено, – сказал Экон. Он произнес это с каким-то особым презрением, и у Коффи возникло ощущение, что он говорит не только про небо. – Даже если сейчас это незаметно, оно никогда не будет прежним, цельным. На нем навсегда останется шрам, изъян.

Коффи помолчала, а затем заговорила, осторожно подбирая слова:

– Может, и в шрамах есть своя красота. Может, они напоминают о том, с чем мы столкнулись – что мы пережили.

Экон ничего не ответил, но Коффи показалось, что его мышцы расслабились, а поза стала чуть менее скованной. На сегодня этого было достаточно.

Они еще посидели так, в абсолютной тишине, пока магия, которая наполняла воздух, не начала рассеиваться, а затухающий огонь не превратился в оранжевые угольки, лежащие на земле. Наконец Коффи нашла место среди земли и листьев и свернулась, лежа на боку. Она заметила, что Экон взял сумку и подложил ее себе под голову, как подушку, и сама сделала так же. После всех сегодняшних событий ей казалось, что она никогда не сможет заснуть в джунглях, но теперь она обнаружила, что глаза становились все тяжелее и тяжелее от усталости, а сон быстро надвигался. Ум лениво дрейфовал между реальностью и сном, вбирая переплетающиеся запахи дыма, мази из семян поньи и растущих вокруг деревьев, которые скрипели и шуршали в темноте.

Глава 19. Прекрасное зло

Когда Экон проснулся сумрачным утром, листья вокруг были блестящими и мокрыми, а земля стала мягкой и сырой.

Он осторожно поднялся, осматривая мир вокруг. Он прищурился, когда взгляд скользнул по стволам деревьев вверх, к роскошным зеленым кронам, сквозь которые просачивался солнечный свет. «Что-то поменялось, – подумал он. – Что-то не так».

Прошло лишь несколько часов с того момента, как смелый маленький огонек, разожженный Коффи, поглотила тьма, но за этот короткий промежуток времени все словно стало более зеленым, более пышным. Даже запах, который наполнял воздух, казался посвежевшим. Ему понадобилось время, чтобы осознать – прошел дождь. Он инстинктивно коснулся одежды и обнаружил, к своему удивлению, что она совершенно сухая и что место, где он спал, осталось сухим благодаря густым кронам над головой. Укрывшее его растение было воистину огромным, с листьями размером с телегу.

– Уф. – Экон задержал на нем взгляд. – Кто бы мог подумать.

Как можно тише он покопался в сумке и вытащил дневник Нкрумы. Благодаря то ли везению, то ли чуду старая книга пережила все их недавние приключения. Экон сел, прислонившись к ближайшему дереву, и положил книгу на колени. Утро было его любимым временем суток – идеальное время для чтения. Он пролистал страницы, пытаясь найти, где остановился. В джунглях было полно растений, и у него есть ханджари на случай, если нужно будет поохотиться – может, в дневнике есть что-то о том, что здесь съедобно, а что нет. Он медленно пролистал ботанический раздел.

Его по-прежнему восхищало, какие подробные записи оставил старый натуралист, какими точными они были, хотя он исчез почти век назад. Большой палец Экона остановился на иллюстрации, изображавшей серебристый лист. Он определенно выглядел интересно. Экон опустил взгляд на подпись.

ВИД: 98А.

НАЗВАНИЕ: Лист хасиры.

ПРОИЗНОШЕНИЕ: [ха-сИ-ра].

НЕФОРМАЛЬНЫЕ НАЗВАНИЯ: Злой лист, успокаивающий лист.

МЕСТО ПРОИЗРАСТАНИЯ: Великие джунгли, Замани (Старый Восток).

ОПИСАНИЕ: Зеленые листья с серебристыми прожилками.

ОЖИДАЕМАЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ: Неизвестно.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕТКИ: Это растение, эндемик[9] региона Замани, в изобилии встречается в равной мере в Великих и Малых джунглях, произрастая у корней старых деревьев или деревьев, которым было нанесено личное оскорбление. Если листья хасиры засушить и сжечь, из них может выделиться опасный и вызывающий зависимость галлюциноген, под воздействием которого у людей появляются неожиданные перепады настроения, чрезмерная агрессия и потеря памяти.

Экона пробрала дрожь. С тех пор как он вошел в Великие джунгли, лист хасиры ему не попадался, но это явно было не то растение, с которым он хотел бы иметь дело. Внезапно он почувствовал благодарность за то, что у него есть этот дневник.

– Ты рано встал.

Экон вздрогнул. Он так углубился в чтение, что не услышал, как ворочалась Коффи. Теперь она полностью проснулась, села и смотрела прямо на него. Он никак не мог понять, что именно выражает ее лицо и почему его сердце неровно забилось. Он кивнул:

– Ну, думаю, да.

Она моргнула.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я… – Детали предыдущего вечера не сразу вспомнились Экону. Он посмотрел на свои руки и ноги. Мазь из семян поньи, похоже, растворилась за ночь, только на коже остался ее легкий запах. Примечательно, что и следы укусов тоже почти исчезли. Он встретился взглядом с Коффи. – Мне… лучше.

– Хорошо. – Она немного помолчала, затем нахмурилась: – Ты всегда рано встаешь?

– Конечно. – Экон нахмурился: – Мне нравится.

Коффи наморщила нос:

– Почему?

– Наставник, брат Уго, с юности приучил меня, что утро – лучшее время суток, чтобы упражнять ум, – ответил он. – Тебе тоже стоит…

– Нет, спасибо.

Экон покачал головой, пряча слабую улыбку.