Шрифт:
Закладка:
– Разумеется, офицер.
Вив понравилось это обращение. Здорово иногда побыть на месте Альмы Трент.
– На Писмэйкер-авеню произошла серия краж со взломом. – Она использовала название улицы, на которой жила Виктория Ли. – Ничего серьезного – только разбитые окна и вскрытые замки. Кто-то надеялся раздобыть немного наличности. Дело в том, что одна из этих краж случилась днем и незадолго до этого в районе заметили вашего торгового агента.
– Правда? – в трубке послышалось нервное хихиканье. – Но вы же не думаете, что это сделал кто-то из наших сотрудников? Мы нанимаем только профессионалов.
– Нет, мэм, я так не думаю, – сказала Вив на полном серьезе, подражая манере Альмы. – Но, если ваш человек и вправду был где-то поблизости, мне бы хотелось узнать, не заметил ли он в тот день чего-то необычного. Незнакомцев или подозрительных людей, если вы понимаете, о чем я.
– Конечно-конечно, я вас понимаю. – Было слышно, как она шуршит бумагами. – Писмэйкер-авеню, говорите? Мы храним записи о том, какими районами занимается каждый сотрудник. Это важно, чтобы не посылать людей в одни и те же места, а также для расчета комиссии.
– Не сомневаюсь, что у вас все учтено, мэм, и буду благодарна за любую информацию.
Снова послышался шелест бумаги – женщина переворачивала страницы в журнале с отчетностью.
– Вот оно. Говорите, что кто-то видел одного из наших торговых агентов?
– Так точно, мэм.
– Что ж, тогда я понятия не имею, с чего они вдруг так решили. В последний раз мы отправляли нашего человека на Писмэйкер-авеню в августе прошлого года.
Вив молчала, слушая, как стучит в висках кровь; у нее закружилась голова. Викторию Ли, проживавшую на Писмэйкер-авеню, убили в августе 1981 года. Только что ей удалось подтвердить связь между торговым агентом и одной из жертв, чей бойфренд, к слову, отбывал срок по обвинению в ее убийстве.
– Алло? – раздалось в трубке. – Вы меня слышите?
Думай, Вив.
– Да, прошу прощения. – Девушка снова вошла в образ Альмы. – Могу я узнать, кто именно из ваших сотрудников работал на этом участке? Мне все равно хотелось бы с ним переговорить. На случай, если он возвращался, и этот визит не был отмечен в расписании.
– Вы правы, – ответила дама, на радость Вив. – Он мог вернуться туда с контрольным визитом. В отчетность они не попадают.
Еще на некоторое время в трубке воцарилось молчание. Затем она сказала:
– Чертовщина какая-то. Мы всегда заполняем расписание карандашом, потому что оно часто меняется, но кто-то стер из журнала имя сотрудника.
– Неужели? – Шах и мат, Саймон Хесс. – Очень странно.
– Действительно. Возможно, в том районе был выбор между двумя торговыми агентами, и правильное имя просто забыли написать.
Вив поблагодарила даму и повесила трубку. Значит, Саймон Хесс заметал следы. Это уже кое-что. Она подбиралась к нему все ближе. Найдя в своем списке имя Виктории, девушка поставила рядом галочку.
Затем перешла к следующему номеру, который удалось найти в телефонном справочнике. Теперь ей нужно было доказать связь Хесса с Кэти.
– Алло? – Голос в трубке явно принадлежал пожилой женщине.
На этот раз Вив не стала изображать Альму. Вместо этого она примерила образ сотрудницы «Уэстлейк Лок Системс», с которой только что разговаривала.
– Алло, миссис Колдуэлл?
– Нет, это не миссис Колдуэлл. Это ее мать. Миссис Колдуэлл умерла.
У Вив перехватило горло. Дура, полная дура. Она почему-то решила, что мать Кэти тоже зовут миссис Колдуэлл, хотя на самом деле фамилия принадлежала ее зятю.
– Мэм, мне очень жаль, – кое-как выдавила она.
В ответ прозвучал усталый вздох:
– Что вы продаете?
– Я не… – Вив осеклась и попыталась взять себя в руки. – Я представляю компанию «Уэстлейк Лок Системс». Хотела бы узнать, довольны ли вы замками, которые купили у нас два года назад.
Шансов на успех было немного. Скажи она: «Не знаю» или «Понятия не имею, о чем вы», и разговор будет окончен. «Лучше бы я и вправду работала в полиции. – подумала Вив. – Вытягивать из людей нужную информацию было бы куда проще».
Но женщина ответила иначе:
– С замками все в порядке, наверное. Помню, как Эндрю и Кэти их заказывали. Поначалу не хотели тратиться, но ваш продавец их убедил. Эндрю часто уезжал, и они решили, что с новой системой Кэти будет в безопасности. Но она ее не спасла.
Дрожащей рукой Вив поставила галочку рядом с именем Кэти.
– Мэм, по-моему…
– Вы ведь одна из этих, да? Очередная садистка? Наверное, ничего и не продаете на самом деле. Хотя откуда бы вам тогда знать про замки, которые ставила Кэти? Думаю, что правды я от вас не добьюсь. Поэтому скажите мне другое.
– Мэм?
– Неужели вы не понимаете, что таких, как вы, были уже десятки? Даже сотни. Я переехала сюда после смерти Кэти, потому что мой внук остался без матери. Эндрю снова на службе, поэтому сейчас здесь только я и мой мальчик. И на все телефонные звонки приходится отвечать мне. За последние пару лет их стало меньше, но люди до сих пор иногда звонят. Садистов я научилась отличать уже на первой минуте разговора.
Вив молчала. Но женщина и не ждала от нее ответа.
– Чего я только не наслушалась, – продолжала она. – Кэти была шлюхой, Кэти была святой. Была жертвой коммунистов, а потом – сатанистов. Про убийцу говорили, что он чернокожий, потом – что мексиканец. Говорили, что Кэти крутила за спиной мужа лесбийскую интрижку. Что она получила по заслугам, потому что отвергла Бога. Я просила Эндрю убрать номер из телефонной базы, но он отказался. Похоже, что у вас, садистов, есть ответы на все вопросы, кроме одного: кто убил мою дочь?
В ее голосе слышались ярость и боль, они ползли по телефонной линии, как миазмы. Вив по-прежнему не могла выдавить из себя ни слова.
– Этого никогда не случится. Его никогда не найдут. Не арестуют. Не поджарят на электрическом стуле. Долгое время мне казалось, что я это все-таки увижу. Но прошло два года, а они по-прежнему не знают, кто забрал у меня мою девочку. Кто ее раздел, изрезал ножом и выбросил, как ненужную вещь. Мою милую девочку, которая хотела только зарабатывать на жизнь и растить своего малыша. Вы знаете, кто ее убил? Поможете мне со всем этим покончить?
Она знала, что сказать. Слова комом стояли у нее в горле. Его зовут Саймон Хесс. Но что-то ее остановило – возможно, осознание того, что никакие слова не помогут этой женщине избавиться от боли.
– Я…
– Конечно, вы ничего не знаете, – перебила
